Ян Стыдобка - Поэтесса в жанре ню и другие рассказы

Никита хнычет минуту-другую и ложится на борт животом, тянет шею, трубочкой складывает губы…

Теперь воспитывает младшая, в оранжевом купальнике:

– Тебя уже Алёна стукнула, да? А я могу сильнее. Хочешь проверить?..

И поднимает его за плечо.

– Девушки, простите, – слышу собственный голос. Они втроём оборачиваются. Я продолжаю: – Жарко, ребёнок хочет пить. Вы бы дали нормальной воды, и он эту не будет.

Не удержался, балбес! Сейчас посмотрят: дяденька, вам какое дело? Да ещё скажут то же самое. И увезут бассейн подальше, за спину дураку…

Девушки переглядываются.

– Точно! – восклицает средняя. – У нас же есть!..

Младшая достаёт из рюкзака бутылку артезианской воды, отвинчивает крышку. Алёна подставляет картонный стакан. Протягивает Никите, он пьёт так жадно, что половину выливает на себя. Держит стакан обеими руками, булькает, запрокидывает голову и, вытряхнув последнюю каплю, просит ещё.

– Спасибо, – говорит Алёна и улыбается. – А мы и забыли. Сегодня правда очень тепло.

На сборище, устроенном в честь первой годовщины университетского выпуска, Саня Левашов топил себя в алкоголе. Как ни взгляну: то наливает текилу или ром, то опрокидывает, не закусывая, то тянется за новой бутылкой. Это Саня-то, который все студенческие годы избегал разгульных компаний, редко прикасался даже к пиву и, выбирая между девушками и учёбой, долго не раздумывал!

Что же произошло?

По особому, вдохновенно-мрачному выражению его лица я догадывался, что именно. Мы с декабря не виделись в реальном мире, но в сети пересекались довольно часто; я знал, что в профессии Саня взлетел выше нас, без пяти минут начальник отдела в серьёзной компании. Да здесь бы кто сомневался. Но я имел понятие не обо всём. Есть в жизни сторона, которую он не выставляет напоказ, не любит о ней говорить. И сейчас едва ли захочет, а ещё бокал-другой, так и не сможет. Не то что говорить о жизни, маму позвать не сможет, а завтра будет каково…

Вокруг играли в бильярд, опрокидывали тяжёлыми шарами кегли, танцевали под ретро-музыку и громко, перекрикивая музыку, разговаривали. К Сане подсела хорошенькая Лена Максимова и на ухо что-то сказала. Он помотал головой, кое-как поднялся и побрёл в сторону туалета.

Сомнений, в чём дело, почти не осталось.

Может, всё-таки вызвать на откровенность? Хотя бы попробовать…

Я двинул следом и перехватил его, когда он, не слишком твёрдо выйдя из кабинки, мыл руки.

Так и есть: её звали Юля, они познакомились на форуме программистов.

– Всё было прекрасно, просто зашибись. Я так думал, дурачок! А она в это время… Да, да, всё хорошо, сердечки посылала, строила планы, понимаешь. Уже дошло до конкретных планов: найдём здесь работу, в августе переедет…

– А откуда она?

– Из Воронежа. Нет, ну я бы понял. Встретила его, сразу напиши: извини, мол, так и так, нашла другого, не жди, давай останемся друзьями. Я бы слова не сказал, потому что это… сердцу не прикажешь. Или вернулась бы от меня, встретила его, тоже бы не сказал. А она с ним виделась, о нём думала, мне писала… Я ведь чувствовал: кого-то завела, прямым текстом спрашивал. У тебя почерк изменился, скажи всё как есть! Нет, тебе кажется, люблю-скучаю… Приехала, веселилась тут, ездили в усадьбу Набокова в Рождествено, куда-то ещё. Прощалась, чуть не плакала: прилетай на майские… Вернулась домой, неделю была на связи, потом исчезла. На три недели. Я звонил и как только не пытался достучаться – нет человека, пропал. Потом объявилась: прости, я социофоб, мне снова хорошо одной, не знаю, что дальше, давай подождём. Постой, говорю, у меня билет на руках. На майские прилечу, как договорились, всё выясним. Вот здесь-то, деваться некуда, она и открылась. Да, появился другой, с первого взгляда, ещё до поездки ко мне. Значит, говорю, ты и с ним и со мной? Нет, с ним ничего не было и нет до сих пор. А мне написать могла? Я сомневалась… колебалась… не могла решиться… Ага, скажи сразу: хотела съездить в Питер на халяву, развлечься. Ради такого можно и потерпеть, сделать вид, что приятно, а потом к своему… Это блядство самого низкого разбора, вот как называется! Откуда вообще такие берутся? Чем их делают?

– Может, и правда колебалась? – спросил я.

– А написать не судьба? Я колебаюсь… и так далее. Я бы знаешь что ответил? Если бы со мной было хорошо, он бы не появился. Иди с миром, желаю счастья, спасибо за честность. Ну, переживал бы, наверное, молча полгода или год, подумаешь… А не так!

– Наверное, чувствовала себя виноватой. Тебе уже что-то обещала, пыталась бороться с собой.

– А когда поборолась, могла бы правду сказать? Сразу.

– Не хотела расстраивать ещё сильнее.

– Блин, ты программист или адвокат Плевако?! – разозлился Саня, чуть протрезвев. – С тобой так не поступали, повезло. А встретишь такую, посмотрю, как запоёшь. Дешёвка, вот и всё. Ещё сказала, этот её новый женат и с двумя детьми, поэтому она не знает, будет ли у них что-нибудь. Не волнуйся, будет.

– Да я-то не волнуюсь, – сказал я.

– Особенно если ему достанется квартира при разводе. Ну и хорошо, зато мою не отхватит. Всё, думать о ней забыл.

Мы вернулись в зал, сыграли в американку. Потом Саня ушёл, я остался у стола и через две партии оглянулся: если это называется «забыл»? Он уже сидел с трудом, чуть не падая в тарелку с чем-то недоеденным.

Я отдал кий, подошёл, встряхнул Саню за плечи и силой заставил подняться.

– Знаешь что, – сказал я в уборной возле той же раковины. – Давай ты сейчас внятно, чётко и осознанно скажешь… как её там? Юля? Так вот скажи: «Юля, иди на хуй!»

Саня вскинул голову.

– Да, да. Запомнил? Повтори: «Юля…» Ну?

– Юля, иди на хуй, – сказал он.

– Нет, это не слова, какие-то шкурки от банана. Где энергия, где душа? Выразительнее.

Вторая попытка прозвучала удачнее – с напором, с чувством.

– Совсем другое дело, – одобрил я. – Давай теперь вместе.

Повторили вместе: он своим драматическим тенором, я драматическим басом, получилось даже музыкально.

– Кого это вы? – спросил, выйдя из кабинки, наш однокурсник Олег.

– Так, репетируем одну пьесу, – ответил я. – Современную.

– Хорошенькое сейчас искусство, – пожал он плечами.

Саня вдруг расхохотался:

– Искусство!.. Смотри, она идёт! Правда идёт! Вприпрыжку, блин, кувырком! С песней!..

И, не умолкая, пустил из крана мощную струю, сунул под неё голову.

Я не думал, что он вылечится в одну минуту, но больше в тот вечер он хотя бы не пил и даже, немного придя в себя, танцевал медлячки с однокурсницами. Кто знает, может, и уехал вместе с кем-то из них, как, например, я с Леной Максимовой.

Мы улизнули прежде, чем окончился вечер. Идти до гостиницы, где я заранее бронировал номер, было пятнадцать минут даже при том, что Лена на каждом углу останавливалась понюхать сирень, окунуть лицо в необычайно пышные этой весной, то белые, то лиловые в сумерках гроздья.