Ян Стыдобка - Поэтесса в жанре ню и другие рассказы

– Потрясающе! – сказал я.

– Спасибо.

– А где берёшь узоры?

– В основном по старинным образцам, что-то сама выдумываю, но пока фантазия бедновата. Есть такая жилетка, вся шёлковая, представляешь? Иногда надеваю.

– А что под ней?

– Платье или рубашка. Когда ничего больше нет, ещё никому не показывалась, кроме зеркала.

– Знаешь что? Покажи моей маме, вдруг понравится. Или на работе кому-то из её коллег.

– Думаешь? Ладно… А когда она придёт?

Я взглянул на телефон:

– Не скоро. Там начинается первый акт.

Мы замолчали. Даже Лиза, меховая тучка, затихла, прикрыв мягкой лапой нос.

– Ты говорила, понравился массаж, – напомнил я. – Хочешь, продолжу? Противопоказаний нет?

– Никаких, одно сплошное показание.

– Тогда, пожалуйста, на секунду привстань.

Я достал из шкафа свежую простыню, развернул и набросил на матрас.

– Снимай костюм, ложись кверху спиной, я через минуту приду. Лизетта, дуй на место, вот так, молодец…

Осторожно поднял Лизу, она тихо муркнула, не открывая глаз. Я перенёс её на коврик в прихожей, чуть подождал и постучался:

– Можно?

– Ага, – ответила Настя.

Она лежала в голубых трусиках и коротком тёмно-сером топе.

– Это, наверное, тоже снять? – я коснулся её спины. – Только верх имею в виду…

– Ладно, как скажешь.

– Я отвернусь.

– Всё, я готова, – сказала она через пару секунд.

Это была моя последняя надежда – так постараться, чтобы Настя уснула. Будить не стану, утром скажу: не хотел беспокоить. Познакомлю с родителями; дальше, может быть, уедем на эту базу отдыха, а там будет видно…

И я старался.

– Не слишком сильно? – спросил, перейдя от поглаживаний и растираний к более энергичным приёмам.

– Нет, можно ещё посильнее. Если не трудно, конечно.

– Совсем не трудно. Вот так, например.

– Замечательно, самое то…

Её тело напоминало о том, что через неделю март, что недолго ждать цветущей сирени. Я не мог отвести взгляда, запоминая всё. Бёдра по современной фитнес-моде заметно у́же плеч; не слишком объёмные, прелестно тугие ягодицы; две симметричные ямочки над ними и, как у актрисы из доброго старого кино семидесятых, выраженные изгибы талии. Почти не оказалось родинок, лишь несколько бледных, похожих скорее на веснушки.

– Ни одной татуировки, – заметил я, – или где-то прячешь?

– Не увлекаюсь, – лениво ответила Настя. – Вообще никаких особых примет.

С этим я молча не согласился, взять хотя бы очертания спины… Пальцы ходили по спине, как по сказочному краю, где за любым поворотом медовая река и яблоневый сад, но я всё отчётливее понимал, что не могу забыть, хочу изо всех сил и не могу забыть, как недавно здесь протопали ботинки, везде оставили следы… Я ловил себя на попытках мысленно стереть их, и в глубине поднималась чуть ли не злость: на себя, за то, что всё сложно, не как у людей. На Дашку, за её наглость и дерзость, и как будто на Настю… на неё-то почему? В чём она виновата, в беззащитности? Или в том, что разделась не только наяву, но и в моей беспокойной памяти? «Будь лето и пляж, дал бы ещё полежать», – сказал я во дворе, подняв её на ноги. Забыл добавить: если бы раньше не сошёл с ума…

Но я умел делать массаж; какими бы ни были чувства, они не передавались рукам. Руки работали, и временами, когда Настя затихала, я думал, что они оказывают желанное действие. Ещё немного… Но тут она поворачивала голову, удобнее устраивалась, и я видел, что действия нет. И несколько раз так вздрогнула, ахнув едва слышно, что почудилось: всё-таки есть, но не то, совсем не то, на какое рассчитывал.

Вздохи стали чаще, когда я закончил со спиной и взялся за стопы, твёрдые, нежные, с затейливым рисунком на розовых подошвах и, судя по расправленным пальцам и плавным контурам, не измученные высокими каблуками. Трогательно небольшие, могли бы спрятаться в моих лапах, максимум тридцать восьмой размер. Икры замечательной формы, так и хочется прижаться лицом. Хоть бы один изъян, – подумал я, взойдя выше колен, – может, будет легче…

– Очень здорово, – сказала Настя, – ты не устал?

– Не устал, и ещё не всё. Перевернись, прикрой что надо, я не смотрю.

– Готова, – услышал почти сразу.

Настя лежала на спине, грудь была накрыта тёмно-серым топиком. Я так же неспешно, по всем правилам науки, прошёлся везде, куда прежде не было доступа. Живот с длинными обрисованными мускулами и овальным пупком оказался чувствительным к щекотке, я не устоял перед соблазном подразнить, и Настя рассмеялась, очень мило втянула его и приподняла колени.

– Извини, случайно. Осталось чуть-чуть.

Длинные, тонкие руки, от кончиков пальцев к плечам. Хотел бы ещё длиннее, чтобы не закончились… Но всё-таки я вернулся туда, где начал в доме на базе отдыха, как бы сделав полный круг.

– Можешь минут десять полежать. Не замёрзла?

– Нет, скорее жарко. Спасибо, это было супер!..

И села, придерживая топик. Я прочитал в глазах: не может просто взять и отбросить его, это должен сделать только я и только самовольно. И если вновь отвернусь, деликатно позволю одеться… Ай, будь что будет! Я обнажил её грудь, маленькую, округло-острую, с просторным основанием и глядящими вверх и чуть в стороны выпуклыми сосками. От поцелуя Настя затрепетала, я не решился взглянуть ей в лицо, на миг зажмурился, пережидая первый шторм. Когда направился вниз, она с удивительной силой прижала к себе мою голову, отпустила, выгнулась навстречу губам. Я дошёл до границы и, набираясь смелости на невыполнимое, двинулся вдоль неё, между выступающими косточками. Сквозь ажурную ткань проглядывала смуглая кожа и тёмная вертикальная линия. Запах мёда не выветрился до конца…

Вдруг Настя замолкла, перестала дрожать, я ощутил её ладонь на затылке и поднял взгляд.

– Андрей, – прошептала она, – я вижу, что ты хочешь. Взрослую тётку не обмануть. Хочешь, но почему-то сдерживаешься, да? Что тебе мешает? Просто скажи, я пойму.

Наверное, это было к лучшему. И я путано, сбивчиво, как сумел, открыл ей всё, до чего додумался в электричке. Что ещё мог сказать?

– То есть, подожди. Ты считаешь, я такая дохлая, что от твоего напора вообще развалюсь на куски? – перевела Настя с моего языка на русский.

– Не совсем так, но, видимо, со стороны похоже. Лучше всё равно не объясню.

– Я вовсе не дохлая, поверь. Вот смотри. – Настя напрягла вытянутые ноги, под смуглой кожей явственно обозначился рельеф. – Потрогай сейчас.

Я прикоснулся: да, почти камень.

– Между прочим, занималась фигурным катанием. До высот не дошла, слишком выросла даже для танцев, но прыгала двойные лутцы, аксели. Как думаешь, сделает хилячка двойной аксель?

– Вряд ли даже тулуп.

– Да вообще ничего. Ты когда-нибудь ходил по горам?