Эна Трамп - Возвращение Робин Гуда

Шайба раньше был спекулянтом радиоаппаратурой и пластинками и рокером; другом всех рокеров. Потому его все знали. Вся звукозапись и все концерты в городе происходили меценатским усердием Шайбы. Он и сейчас иногда этим занимался. За деньги.

Пришлось разговаривать по телефону.

– Ты же часто бывал в Крыму.

– Ну, – сказал уклончивый Шайба осторожно, как если бы его спросили: не ты ли – Шайба? Не то да не то нет. Не тонет.

– Часто, – припечатал Матвей. – Там есть один… матрос. Местный гуру, что ли, или кришнаит, или фермер. Ты мне про него рассказывал.

– Не знаю, не помню, – отказался Шайба. – Как я могу помнить?! Если я всех буду помнить, – он перешел в наступление, – у меня мозг снесет! У меня своя жизнь, две дочки, думаешь, легко мне? Все звонят – Шайба, то, Шайба, это. Дай да дай, никто не скажет: Шайба, на! Я уже двадцать лет Шайба! Не Шайба, между прочим, а Андрей Анатольевич. …Может быть, ты сам мне рассказывал.

– Я в Крыму ни разу в жизни не был, – опешивший от такого натиска Матвей не вдруг смог вернуться к предмету беседы.

– И что, – сказал Шайба опять со скукой. – Не был – а рассказывал. Так не бывает, думаешь? Архетипы…

Эту часть реплики Шайбы можно опустить. У Шайбы были давние запутанные отношения с Юнгом, если бы Матвей вступил в диалог с Шайбой об архетипах – исходный вопрос пришлось окончательно похерить.

– …то есть как это ты не был. – Шайба соскочил с Юнга. – Кто на море жил три года? Квартиру сдал. Я туда захожу, а там хиппи. Бурильщик с бабой. И подружкой бабы. Пришлось с ними пить. Чай. Два часа вырваться не мог, эта шикса на меня как наскочила…

– Я не жил на море, – перебил Матвей вознамерившегося поведать теперь про шикс. – Я работал. В Киеве. Потом в Виннице. Мост ремонтировал.

– Какой мост? – подозрительно спросил Шайба. – Там что, речка?

– Да.

– Какая?

– Буг. Ты говорил. Про фермера. Высоко в горах, может не высоко, а низко. Сергей, может не Сергей, сейчас его зовут… Бабурэн, – он заставил себя вытолкнуть это оскорбляющее язык слово. – Я запомнил, потому что, может, сам так хотел, на свою дачу уйти… когда она была. Одна из противоположных хотелок – как девочки раздумывают: то ли в монашки податься, то ли Анжелика в гневе? Участок, на нем хозяйство. Козы. Это точно, про коз, он пасет их в горах, сам скачет, как джейран. Вроде бы еще храм, но это может я путаю, может, просто скачет и поет «ом мани падме хум». – Теперь память раскрылась и пошла высыпать неведомо откуда взявшиеся,… «архетипы»: – Там дом на горе, ну, не дом, а пещера, и источник в пещере, персиковый сад… Может там таких много, но это о конкретном месте и при нем человеке. Я сразу понял: это он!

– Кто? – закричал Шайба. – Что ты там понял? Чего ты от меня – хочешь?!

– Теперь нет ничего, – сказал Матвей. – Ни дома, ни сада, ну, дом может есть какой-нибудь, на фотографиях не видно. А то, что видно – лишай на полгоры. Экопоселение. Радуга хиповская, паломничество халявщиков – летом, флажочки-цветочки, засрали всю гору. А посреди всего ходит этот Сергей, и его молодая жена, и ребенок. Ты говорил про молодую? Двадцать лет назад, и теперь молодая. Только другая. Время другое. Она ВИЧ-инфицирована. Ребенок здоровый. Так с их слов. И ни у жены, ни у него, ни у, понятно, ребенка нет где жить. Кроме этого сомнительного места. – Матвей вздохнул.

– А у меня две квартиры. Не у меня, но не принципиально. По-любому я могу потеснить Лесбию на две недели, вряд ли ей понравится, но мы привыкши. Ты передай этому Бабурэну, раз ты уж ему мой адрес вместо своего дал, пусть приезжает. С женой и ребенком, он хотел. Потусоваться с художниками тут в средней полосе, попродавать своего рукоделья. Гонцов прислал. Он хотел у гонцов, но они зажались, родители у них, дети… а адреса у них нет, кроме ссылки в соцсетях, но там с интернетом не очень.

– Так бы сразу и сказал, – сказал Шайба с облегчением. – Нету у меня его адреса. Я вообще с трудом понимаю, о чем ты говоришь. Да, был там чудак на букву эм… в Васильевке в Ялте. Но я даже у него и не жил. Мы в Симеизе стояли. Ты звони, если что.

*

*

*

Шайба перезвонил через 10 минут.

– Слушай, ты у хроновской мамы учился.

– Нет, она у нас только стиховедение вела. Мой научный руководитель был Ванкович.

Хроновская мама – в высшей степени достойная женщина, специалист по «серебряному веку», масштабом превосходящая местный филфак. Была одновременно матерью тоже достойного Хрона, ни алкоголика вопреки партийному погонялу ни филолога вопреки семейной традиции. А программиста. Что было одним из его достоинств. Все они годятся в категорию «соседи». Необычайно широкое определение. Абсолютно всех можно под него подогнуть. Безбрежная свобода дискурса.

Ванкович – звезда местного филфака и, шире, телевещания, прославленный среди первокурсников остротами типа «молодец у коня под пузом» и «настоящая фамилия Ленина? – Трубецкой!». Был руководителем диплома Матвея. Ко времени диплома часть интересов Матвея, сосредоточенная вокруг «книжки читать и понимать», сместилась в другие области. Ванкович изначально интересовался собой по преимуществу.

– Есть работа для тебя.

Матвей промолчал. Шайба, не дождавшись ответа, продолжил: – Ты же знаешь мою Ленку.

О шайбинской сестре: училась на филфаке, позже на несколько лет Матвеем его окончания. Когда он был на Украине.

Матвей еще раз промолчал.

– Алё, – сказал Шайба.

Петя бы сказал «говна килё».

«Нет, Петя бы такого не сказал, не его поколения речевая реакция, – подумал Матвей. – Я не могу предугадать реакцию Пети, – подумал он. – К сожалению».

– Бойся рыжего и лысого, – сказал в трубку.

Шайба похмыкал. Матвей ломал ему статус. – Нет, если неактуально, так и скажи. Чего я звоню тебе, тут в очередь будут строиться. Умники безработные.

– Последний год мне актуально обучиться на специальность сварщика. А предлагают в комитете по занятости место преподавателя в пэтэу. Или как там это, в библиотечном лицее.

– Матвей? – В трубке явился голос Ленки. – Чё, Андрюха не может объяснить, язык в жопе застрял? Здравствуй, Матвей! Ты чего в гости не заходишь?

– Шайба не зовет.

– Так ко мне заходи! У тебя как английский? Мне надо срочно сдавать работу. Сама не успеваю, ищу поделиться. Ты как, техническую документацию можешь перевести, ничего?

– Надо пробовать. Не могу сказать, не глядя.

– Пробовать некогда. Надо в Москву съездить, в архив. Три-четыре раза на этой неделе. У тебя диплом же есть? Чтобы допуск оформить.

– Спроси сначала, хочу ли я в Москву.

– А чо?

– Я не миллионер ездить в Москву. Три-четыре раза за неделю.

– Не вопрос, я тебе оплачу дорогу.

– У меня есть однокурсницы в Москве. Бывшие, конечно. С хорошим английским. Я могу сейчас им написать. Думаю, они возьмутся. Если договоритесь о цене.