Трумен Капоте - Если я забуду тебя. Ранние рассказы

– У вас нет машины? – спросила женщина у одной из школьных учительниц. – На чем же вы сюда приехали?

– Мы пришли пешком, – ответила за нее другая учительница, в глазах у которой застыли страх и растерянность.

Женщина гневно всплеснула руками.

– Слушайте, – сказала она, – с этим ребенком… это не шутки, девочка может умереть.

Все уставились на нее. Что они могли сделать? Они были бессильны – три глупые женщины и куча ребятишек.

– Ладно, ладно! – крикнула женщина и, обращаясь к мальчикам, скомандовала: – Вы бегите к дому и поймайте двух-трех кур. А вы, женщины, пошлите кого-нибудь в город за врачом. Живей, живей! Нельзя терять ни минуты.

– Но чем можно помочь девочке прямо сейчас? – спросила одна из учительниц.

– Сейчас покажу, – ответила женщина.

Стоя на коленях рядом с ребенком, она снова осмотрела укус. Кожа вокруг него вздулась еще больше. Ни секунды не колеблясь, женщина склонилась и припала к ранке губами. Она отсасывала и отсасывала яд, каждые несколько секунд поднимая голову и сплевывая скапливавшуюся во рту слюну. Возле нее остались лишь несколько детей и одна учительница, которые, словно завороженные, с ужасом и восхищением, неотрывно смотрели на нее. Лицо девочки стало белым, как мел, она теряла сознание. Женщина в очередной раз сплюнула слюну, смешанную с ядом, и наконец, поднявшись на ноги и подбежав к ручью, начала прополаскивать рот, яростно булькая водой.

Прибежали дети с курами, тремя большими жирными курами. Женщина схватила одну из них, зажала между колен и большим складным ножом вспорола ей горло – горячая кровь брызнула во все стороны.

– Кровь вытянет весь яд, какой там еще остался, – объяснила она.

Когда курица позеленела, она зарезала вторую и приложила ее к ранке на теле девочки.

– А теперь, – сказала женщина, – давайте возьмем и перенесем ее в дом. Там будем ждать врача.

Дети с готовностью подбежали, аккуратно подняли девочку и общими усилиями понесли к дому. Когда они переходили мост, учительница сказала:

– Я даже не знаю, как мы сможем вас отблагодарить. Это было так… так…

Женщина оттолкнула ее и быстро побежала вперед. От яда болячки во рту горели огнем, и при мысли о том, что она сделала, ей стало плохо.

Всю вторую половину дня Эм пролежала на кровати со стальной рамой, укрыв ноги лоскутным одеялом. Она просто лежала и думала. Погода испортилась, стало холодно, насколько может быть холодно в Алабаме.

Джордж и остальные мужчины со всей округи отправились на поиски безумной старухи Сейди Хопкинс, сбежавшей из тюрьмы. «Бедная старая Сейди, – думала Эм, – каково ей мотаться по этим полям и болотам. Говорят, когда-то она была очень славной девочкой, но, наверное, связалась с неправильными людьми. И совсем съехала с катушек».

Эм посмотрела в окно своей хижины; небо было темным, аспидно-серым, и поле выглядело так, будто замерзло бороздами. Она плотнее завернулась в одеяло. Конечно, здесь было одиноко, на четыре мили вокруг – ни одного другого дома, с одной стороны – поля, с другой – болото и лес. Ей подумалось: может, она родилась такой, одинокой, как другие люди рождаются слепыми или глухими?

Она окинула взглядом маленькую комнату, в четырех стенах которой была замкнута, и прислушалась к тиканью дешевого будильника: тик-так, тик-так.

Внезапно по спине у нее поползли мурашки от какого-то странного чувства – чувства необъяснимого страха и ужаса. Кожу на голове стало покалывать. Словно ослепительная вспышка света, в голове пронеслось: кто-то наблюдает за ней, кто-то стоит совсем рядом и смотрит на нее холодным, расчетливым безумным взглядом.

С минуту она лежала так тихо, что слышала даже стук собственного сердца, а тиканье будильника казалось таким громким, будто кто-то бил кувалдой по пустой трубе. Эм знала, что не склонна к фантазиям, и не сомневалась: какая-то причина для страха была, это подсказывала ей интуиция, и ощущение было таким явным и живым, что заполняло все ее существо.

Она медленно встала и обвела взглядом комнату, но ничего не увидела; тем не менее она чувствовала, что кто-то смотрит на нее, следит за каждым ее движением.

Схватив первое, что попалось под руку, – сосновое полено для разжигания очага, она уверенным голосом произнесла:

– Кто тут? Что тебе надо?

Ответом ей была лишь ледяная тишина. Несмотря на холод, Эм почувствовала, как жар разливается по всему телу, щеки у нее запылали.

– Я знаю, что ты здесь! – истерически закричала она. – Что тебе нужно? Почему ты прячешься? А ну, выходи, трус…

И тут она услышала позади себя голос, усталый и испуганный:

– Эм, это всего лишь я – Сейди, ты меня знаешь, Сейди Хопкинс.

Эм резко развернулась. Стоявшая перед ней женщина была полуголой, растрепанные волосы обрамляли исцарапанное, все в ссадинах лицо, ноги перепачканы кровью.

– Эм, – умоляюще произнесла она, – помоги мне. Пожалуйста. Я устала и страшно хочу есть. Спрячь меня где-нибудь. Не дай им меня схватить. Пожалуйста, прошу тебя. Они линчуют меня, потому что думают, будто я сумасшедшая. А я не сумасшедшая, ты же меня знаешь, Эм. Ну пожалуйста, Эм! – Она плакала.

От потрясения Эм оцепенела и была не в силах отвечать. Она попятилась, села на край кровати и наконец сказала:

– Что ты тут делаешь, Сейди? Как ты вошла?

– Вошла через заднюю дверь, – ответила сумасшедшая. – Мне нужно где-нибудь спрятаться. Они идут сюда через болота и скоро найдут его. Ох, я не хотела этого, Эм, не хотела. Бог свидетель, не хотела.

Эм тупо смотрела на нее.

– Ты о чем это? – спросила она.

– Ну, о мальчишке Хендерсоне, – рыдала Сейди. – Он нагнал меня в лесу. Схватил, стал издеваться и закричал, подзывая остальных. Я не знала, что делать; я испугалась и толкнула его, он упал на спину, а я прыгнула на него и стала бить по голове большим камнем – просто не могла остановиться. Я хотела только вырубить его, а потом посмотрела – О ГОСПОДИ!

Сейди прислонилась к двери и сдавленно захихикала, а потом разразилась громким смехом. Вскоре всю комнату заполнил ее дикий, истерический хохот. Уже наступили сумерки, и языки пламени, плясавшие в каменном очаге, отбрасывали причудливые тени на стены и потолок. Они плясали и в черноте безумных глаз женщины, подстегивая, казалось, ее истерику, доводя до еще большего неистовства.

Эм сидела на кровати, охваченная ужасом, оцепеневшая, в глазах застыли ошеломление и страх. Казалось, Сейди своим темным зловещим смехом гипнотизирует ее.

– Но ты же позволишь мне остаться, правда, Эм? – пронзительно взвизгнула женщина, а потом посмотрела прямо в глаза Эм и перестала смеяться. – Пожалуйста, Эм, – взмолилась она. – Я не хочу, чтобы меня поймали. Не хочу умирать, я жить хочу. Это они виноваты, они сделали меня такой, какая я есть.