Бруно Апиц - Повести и рассказы писателей ГДР. Том I

«К тому же у него весьма привлекательная внешность», — желчно и разочарованно подумал я.

Марсель был эльзасец и хорошо говорил по-немецки. Он постарался сразу же втянуть меня в разговор, радушно и непосредственно, словно знал меня давно. Может быть, Ивонна уже рассказывала ему обо мне? Наверняка. Но наша беседа не клеилась. Должно быть, оттого, что я отвечал односложно. Как-никак, а эльзасца я видел впервые! Конечно, это не было единственной причиной моей сдержанности — я понимал это сам. В продолжение всего разговора я избегал смотреть на Ивонну. И Марсель, видимо, поняв мое состояние, вдруг сказал:

— Мы с Ивонной обсуждаем номер нашей районной газеты. Ивонна на машинке печатает статьи для нас.

— Так, так… — проговорил я, сознавая, что веду себя глупо, по-детски. Но я ничего не мог с собой поделать. В конце концов я встал и под каким-то предлогом ушел к себе в комнату.

Два дня спустя Марсель снова был у Ивонны. Они о чем-то возбужденно говорили. И, когда я вошел, лишь кивнули мне, даже не прервав разговора.

Такой Ивонна по отношению ко мне никогда еще не была!

Растерянный, глубоко уязвленный, сидел я у себя в комнате. Из-за стены до меня доносились их голоса. Они говорили больше часа. Наконец Марсель ушел.

Я никак не мог заснуть и все ворочался с боку на бок. Внезапно наступившая в квартире тишина действовала мне на нервы сильнее, чем до этого их громкие голоса.

Что они обсуждали так долго? И так горячо! Опять номер районной газеты? Но ведь сегодня перед ними не лежали бумаги, как в прошлый раз! Ну какое мне, собственно, до всего этого дело? Какое я имею право вмешиваться? Довольно думать об этом! Однако я чувствовал, что мне нанесена рана. Она болела, и эту боль я не мог ничем заглушить. Совершенно измученный, я наконец заснул.

Ивонна, видимо, много читала. В моей комнате на двух длинных полках корешок к корешку стояли книги. Вероятно, книги, были и в комнате Ивонны, потому что даже в маленьком холле, где она обычно ела за узеньким столиком, рядами стояли книги.

Когда в один из следующих вечеров я пришел домой несколько раньше обычного, Ивонна как раз искала там книгу — роман Ромена Роллана «Жан-Кристоф».

Держа книгу в руках, она сказала мне, что читала ее уже раньше, несколько лет назад. Но хорошие книги, по ее мнению, следует читать не один раз. Это очень полезно, ты читаешь тогда ее совершенно другими глазами и по-другому воспринимаешь. Ведь мы развиваемся, становимся с годами более зрелыми, улыбаясь, добавила она. Читая «Жан-Кристофа», можно много узнать о характере и складе ума немцев. А что вообще может раскрыть характер и образ жизни другого народа лучше, чем музыка и литература?

В этот вечер мы долго сидели вместе. Говорили о многом. Беседа у нас, правда, шла очень медленно. Я с трудом понимал немецкую речь Ивонны, она же мучилась с моим смешанным немецко-французским языком. Часто мы невольно громко смеялись, потому что дело доходило и до курьезов. Тогда нам на помощь приходил словарь. И когда мы после совместных усилий находили нужное слово, Ивонна восклицала, вся светясь неподдельной радостью:

— Ах, вот что вы хотели сказать!

Я был очарован Ивонной; меня приводили в восторг и ее голубые глаза, и каштановые волосы, в которых сверкали искорки, и ямочки на щеках, каждое ее движение, все, что она говорила… Ивонна была красива, жизнерадостна, умна. В ее обаянии была та изумительная непосредственность, которая свойственна только скромным, простым людям. Эту непосредственность искусственно не приобретешь. Либо она есть в человеке, либо ее нет.

То, что я испытал, когда увидел Ивонну впервые, и что потом все больше крепло во мне, в этот вечер переросло в глубокое чувство. Я ничего не мог с собой поделать. Все доводы и аргументы, которыми я пытался бороться со своим чувством, были бессильны. Я старался, по крайней мере, ни жестом, ни словом не выдать ей, что творилось в моей душе. Ведь я знал, что скоро должен уехать из Парижа.

Но разве мы, мужчины, можем скрывать что-нибудь? К тому же говорят, будто у женщин в этом отношении тонкое чутье и что их не проведешь. Вероятно, это так. Иначе чем еще мог я объяснить отношение ко мне Ивонны после этого вечера?

На маленьком столике в холле для меня отныне оставлялся мило и с любовью приготовленный завтрак. В первое утро на столе лежала записка: «Pour vous». У меня в комнате в чудесной старинной японской вазе появились цветы. А когда мы встречались, в глазах Ивонны вспыхивали выдававшие ее огоньки.

Ивонна рассказала мне, что родом она из Марселя и что родители ее еще и теперь живут там. Кроме эльзасца, у нее никто не бывает.

А вскоре я узнал все и о ее знакомом Марселе. Это произошло во время одной прогулки. Было воскресенье, и Ивонна уговорила меня пойти с ней погулять. Собственно, уговаривать меня ей не пришлось. Да и погода в тот день была чудесная.

Вскоре мы уже шли вдоль Сены. Длинной цепочкой здесь сидели рыболовы. Один возле другого. И вдруг среди них я увидел Марселя! Рядом с ним, тоже с удочкой в руках, сидел мальчик и что-то говорил ему. Мы неслышно подкрались, и Ивонна хлопнула Марселя по плечу; он обернулся и, широко улыбаясь, с сияющим лицом сердечно пожал нам руки. Потом я поздоровался с мальчиком.

— Мой сын, — сказал Марсель гордо.

Ничто не могло обрадовать меня сильнее этих слов! Я еще раз пожал мальчику руку. Тот удивленно взглянул на меня. Это был рослый паренек лет десяти. Движениями, мимикой и всем поведением он как бы являл собою Марселя в миниатюре.

Когда мы отошли, Ивонна вдруг звонко рассмеялась. Я недоуменно посмотрел на нее. А она все смеялась и смеялась.

— Что случилось? — спросил я.

Она продолжала смеяться и никак не могла остановиться. Затем озорным, немного насмешливым шепотком сказала, что Марсель — страстный рыбак. И своего сына он уже с этих лет старается обучить всем тонкостям рыболовного искусства. Для него это дело чести. И чуть громче добавила: жена Марселя против.

Только теперь я сообразил, над чем смеялась Ивонна! Она, видимо, чувствовала, почему я всякий раз, едва появлялся Марсель, уходил к себе. И сейчас на свой лад она дала мне это понять. Тут и я, в свою очередь, рассмеялся. А что мне еще оставалось делать? Я был счастлив. Так же, как Ивонна.

Потом мы как-то вместе относили Марселю отпечатанный Ивонной материал, и я увидел его жену, правда, мельком. Это была маленькая, хрупкая, темноволосая женщина. Знакомство состоялось на пороге квартиры Марселя. Марсель Дюран жил со своей семьей в одном из старых парижских многонаселенных домов.

…Мы шли вдоль залитой солнцем старой Сены. У цветочного киоска я купил Ивонне букетик фиалок.

— Я часто буду вспоминай эта день и этот цветы! — сказала она и улыбнулась, глядя на меня счастливыми глазами.