Дмитрий Валовой - Поиск (Экономическая повесть)

– Товарищи, сегодня перед вами выступит наш коллега – заместитель главного редактора газеты «Экономика и жизнь» Александр Александрович Васильев. Наверное, многие из вас его знают. Если не лично, то по статьям, посвященным экономическим проблемам…

– Читали, – отозвалась бойкая блондинка из первого ряда.

– Ну, если отдел культуры заинтересовался, то это, наверное, лучший комплимент в адрес нашего гостя… Тема его лекции, пожалуй, сейчас самая модная. Речь пойдет об экономических законах… Пожалуйста, Александр Александрович. Можно и сидя.

– Не могу, привычка, – произнес Васильев, вставая из-за стола и медленно осматривая знаменитый Голубой зал «Комсомолки». – Давайте договоримся: лекции читать я не буду, а проведу с вами на эту тему беседу…

– А какая разница? – попросил уточнить Савельев.

– Видите ли, когда я читаю лекцию студентам, то обязан дать многие формулировки и определения – им это надо для экзамена. Некоторые из них записывают, зубрят и сдают, так и не поняв сути. В этой связи И.П. Бардин очень метко заметил, что разница между знанием и пониманием большая. Знание постигается памятью, а понимание разумом… А поскольку вам экзамены не сдавать, я попытаюсь объяснить сущность экономических законов в популярной форме, покажу необходимость их использования на практике. Многим из вас это может пригодиться: «мода», как вы, Юрий Борисович, сейчас выразились в отношении экономических законов, на них будет непреходящей…

– Однако нас учили, что в жизни нет ничего постоянного, все течет, все изменяется, – возразил из зала молодой человек.

– Прошу не перебивать лектора, – осадил его Савельев.

– Почему же, – не согласился Васильев. – Ведь мы отреклись от лекции – там реплики неприличны, а в беседе это можно и нужно.

Он внимательно оглядел присутствующих и после небольшой паузы продолжил:

– Представьте, что общество прекратило производство…

– Это трудно представить, – откликнулись в зале.

– Верно. Маркс пишет, что общество не может прекратить производство материальных благ, так же как оно не может прекратить их потребление. А если это так, то, пока существует человеческое общество, будет существовать и производство. Согласны?

– Конечно.

– А пока существует производство, будут существовать и экономические законы, так как они выражают отношения, которые складываются между людьми в процессе производства материальных благ. Но формы этих отношений, – обращаясь к юноше, подавшему реплику, продолжал Васильев, – «текут и изменяются». Экономическая теория должна не только и даже не столько фиксировать, фотографировать эти изменения, а главное – определять, предсказывать, как и почему будут и должны изменяться производственные отношения.

– Но ведь раньше у нас экономических законов не было? – уточнила девушка из отдела культуры.

– Законы были, но мы их игнорировали. А они независимо от нас действовали! Причем действовали далеко не в пользу производства!.. Последствия этого мы до сих пор ощущаем…

– А вы не могли бы сказать: кто и почему их отрицал?

– Многие, – вздохнул Васильев. – И это понятно. Ведь в двадцатые годы не считались и с политической экономией социализма как наукой, призванной изучать экономические законы. А потерявши голову, как вы знаете, о волосах не жалеют. Особенно активно против объективных экономических законов выступал Бухарин. Он утверждал, что они-де, мол, могут действовать только в стихийно-анархическом хозяйстве. Ему вторили другие экономисты двадцатых годов. Тогда считалось: при плановом хозяйстве экономические законы совсем устраняются, поскольку, дескать, производство носит здесь организованный характер. А возьмите известного советского экономиста Леонтьева. И он не избежал заблуждений. Ученый так выразился: говорить, мол, об объективных экономических законах социализма – значит говорить о горячем льде…

По лицам присутствующих Васильев понял, что они оценили образность этого сравнения.

– Против подобных взглядов тогда выступил Николай Алексеевич Вознесенский. «Есть мудрецы, – писал он в 1931 году в журнале „Большевик“, – которые говорят, что социализм не знает экономических законов: это по меньшей мере пустяки».

Однако и после признания в тридцатых годах политической экономии социализма объективные экономические законы не смогли занять должного места в науке и практике. Мешал широко распространенный тогда взгляд, согласно которому экономические законы «сознательно устанавливались государством». И знаете, какие «законы» имелись в виду? – выступающий сделал паузу. – Тут действительно трудно догадаться, – улыбнулся Васильев. – Так вот: в ранг экономических законов возводились планирование, индустриализация, социалистическая реконструкция сельского хозяйства, социалистическая организация труда и распределение общественного продукта, социалистическое соревнование… То есть под законами подразумевались первоочередные экономические задачи Советской власти и методы хозяйствования!

И только в начале пятидесятых годов, после выхода работы Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР», объективный характер законов получил постоянную прописку в нашей литературе. Я вам могу привести выдержку из этой работы. Послушайте внимательно.

«Некоторые товарищи отрицают объективный характер законов науки, особенно законов политической экономии при социализме. Они отрицают, что эти законы отражают закономерности процессов, совершающихся независимо от воли людей. Они считают, что Советское государство, его руководители могут отменить существующие законы политической экономии, могут „сформировать“, „создать“ новые законы. Эти товарищи глубоко ошибаются. Они, как видно, смешивают законы науки, отражающие объективные процессы в природе или обществе, происходящие независимо от воли людей, с юридическими законами, которые создаются по воле людей. Но их смешивать нельзя. Объективные законы люди могут лишь открыть, познать их и учитывать в своих действиях в интересах общества. Но они не могут изменить или отменить их. Тем более они не могут сформировать или создавать новые подобные законы науки».

Любопытно, что после выхода в свет названной работы Лев Абрамович Леонтьев «взглянул» уже на проблему совершенно другими глазами. Он писал: «Бесспорной истиной является объективный характер экономических законов: они действуют независимо от воли и сознания людей».

– Видимо, не только у него одного произошла перемена взглядов? – спросил Савельев.

– Естественно. И тем не менее период превращения «горячего льда» в «бесспорную истину» продолжался три с половиной десятилетия! Разумеется, это не могло не сказаться на теоретической разработке проблемы хозяйственного механизма.