Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

— Сильные боли?

Он кивнул.

— Таблетки не помогают?

Он покачал головой.

— Черт возьми! — сказала Кати. — Обещай, что никогда больше не будешь в одиночку поднимать этот тяжеленный «Бетакам»! Обещай, что мы все будем делать вместе!

Он кивнул и поднял правую руку. Она поцеловала его в щеку, прижалась к нему и засмеялась.

Через два часа штурман убавил ход. Кати вместе с Экландом установили камеру на штатив и стали снимать прииск и ландшафт вокруг него. Штурман Педро объяснял, Изабель переводила в микрофон, Гиллес включил свой магнитофон…

— …здесь работают старатели. Сначала они выжигают всю растительность дотла, потом при помощи насосов высокого давления всасывают золотоносный слой. Сквозь систему из сит разного диаметра стекают глина, вода… Красная земля закарстовывается, и это верный признак того, что золота здесь больше не найти, а также того, что здесь больше никогда не вырастет ни деревца, ни кустика, ни травинки.

Рукотворная пустыня была огромна.

— Вам лучше всего обратиться к Ансельмо, — сказал Педро. — Он может вам кое-что рассказать. Он хитрец…

Он выпрыгнул на причал и, как был, босиком, побежал вперед: ветхая рубашка расстегнута, штаны позеленели от старости, на голове — старая же соломенная шляпа. Из-за палящего солнца здесь все носили шляпы и фуражки самых невообразимых фасонов.

К дощатому ларьку совместными усилиями было вытащено оборудование. Кати и Экланд снова водрузили «Бетакам» на штатив и начали записывать беседу Боллинга с торговцем из ларька. Ансельмо Алмедиа было двадцать семь лет. Он приехал сюда семь лет тому назад из Сан-Паулу, сначала искал золото, а потом…

— …я смекнул, что это глупо. Ты честно горбатишься и, самое большее, через три года околеваешь. Тогда я взял в банке кредит и соорудил эту хибарку, закупил консервы, посуду, оружие. Дела идут неплохо. Во всяком случае, зарабатываю я побольше, чем те ребята, которые ищут здесь золото, — он ухмыльнулся. — Мой товар намного дороже, чем в Альтамире.

— Насколько дороже? — спросил Боллинг.

— Раза в три-четыре, — ответил Ансельмо. — Ну и что? Могу требовать, сколько захочу. Ведь здесь нет конкуренции. Сейчас здесь постоянно работают около двух тысяч человек. А в 1974 году жили только два старика.

— И сколько золота могут добыть эти гаримпейрос в Рессаке?

Ансельмо пожал плечами.

— Двадцать граммов, пятьдесят граммов, сто граммов, пятьсот граммов — но это крайне редко.

— И ради этого они рискуют жизнью?

— Выходит, так.

— И много ли гаримпейрос разбогатели в Пара?

— Наверняка этого никто не знает. Тысяч триста пятьдесят.

— Так много?

— Иногда кому-то везет, и он находит кучу золота. Они называют это «желтое счастье». Иногда один находит много «желтого счастья». Это надолго сводит других старателей с ума.

— Триста пятьдесят тысяч, для которых добыча золота стала выгодным бизнесом, так, Ансельмо?

— О, Мадонна! Да. Выгодным — и разрушительным. Когда старатель полностью вырабатывает один участок, он переходит на другой, и здесь все заканчивается. Так и я переезжаю вместе с ними.

Боллинг, не отрываясь, смотрел на Изабель. Ее волосы выбились из-под белой парусиновой шляпы.

Когда Экланд склонялся над камерой, от боли кусая губы, Кати смотрела на него с тревогой, — но с веселым лицом.

— В основном, — сказал Ансельмо, — зарабатывают землевладельцы. Гаримпейрос отдают им десять процентов найденного золота. За это землевладельцы разрешают им вырубать деревья, строить хижины и мыть золото. Конечно, при помощи ртути.

— При помощи ртути?

— Она очень быстро отделяет золото от песка и глины.

— И ртуть попадает в эту реку и в другие реки?

— Ясное дело, — ответил Ансельмо.

— Но здесь, в Амазонии, основным продуктом питания является рыба. А ведь ртуть концентрируется в рыбе.

— Ясное дело, — опять подтвердил Ансельмо. — А потом концентрируется в организме тех, кто эту рыбу ест.

— Но ведь есть запрет на использование ртути?

— Ну и что? Мадонна! От правительства сюда никто не приезжает. А очищать золото без ртути намного труднее.

Кати попросила сделать перерыв. Экланд водрузил на плечо «Бетакам» и начал снимать крупным планом полуголых старателей возле их сит, их руки, лица, глаза, мертвую красную землю, отравленную воду. Кати, Боллинг, Гонсалес, Изабель и Гиллес отошли в сторону.

— Ты рассказала Маркусу о телефонном разговоре с Виртраном, Изабель?

— Ему и Филиппу. Сюзанна тоже знает, что этот американец, или кто он там на самом деле, приходил к Виртрану и расспрашивал о Марвине.

И Мириам Гольдштайн тоже в курсе, подумала Кати. Я позвонила ей и рассказала об этом, а также о телефонном разговоре Боллинга с Йошкой Циннером.

— Что-то происходит, — сказал Боллинг. — Я разговаривал с Маркусом. Происходит что-то, чего мы не знаем. Случайно ли, что его ударили по голове? Может быть, его хотели не просто ударить, а убить?

— Почему убить? — спросила Изабель.

— Послушайте! — Боллинг возвысил голос. — Все что мы делаем и, особенно, все, что мы делаем сейчас, не нравится очень многим. Просто не может нравиться. И наши фильмы могут помешать очень многим. Вы никогда об этом не задумывались?

— Пожалуй, вы правы, Питер, — ответила Изабель. — Йошка отправил нас на tour de cochon.

— Куда отправил? — переспросила Кати.

— В смертельный вояж, — перевела Изабель. Ее смущал взгляд Боллинга. Лучше сделать вид, что я этого не замечаю, думала она. — Это французское выражение времен Первой мировой войны. Тогда на минные поля посылали свиней. Свиньи искали грибы-трюфели и задевали мины, которые разносили животных на клочки. А после этого по полям могли проходить французские солдаты. Вот и нас отправили в такую смертельную вылазку.

— Мы находим немало трюфелей, — сказала Кати. — И крупных трюфелей, правда? Если мы выживем, нам будет чем гордиться.

Она посмотрела на Боллинга. На его лице не дрогнул ни один мускул.

— Я смотрел американский фильм «Сальвадор», — сказал он. — История репортеров, которые раскапывают правду о самых грязных политических интригах. Отличная актерская игра, мастерские диалоги. В одном эпизоде репортер говорит: «Правда! Чтобы найти правду, надо очень серьезно взяться за дело. Но если очень серьезно берешься за дело, можешь погибнуть!»

Он закашлялся.

— Мы здесь для того, чтобы найти правду. Мы хотим снять ее на пленку и показать миллионам. И многим политикам, промышленникам и экономистам будет стыдно. Очень стыдно!

Ему все время не хватало воздуха, он часто дышал и наконец сел прямо на красную землю и достал из кармана брюк флакон с лекарством. Пока он впрыскивал кортикоид, Гиллес и Изабель молча стояли рядом. Наконец на побледневшее лицо Боллинга стали возвращаться краски.