Борис Кантор - Побег

— Чего ты там копаешься? Иди сюда!

Я уныло потащился к нему по холодной мокрой траве. Мне сегодня было не до рыбы. Но когда я подошел вплотную, то увидел, что в его большом ведре было столько рыбы, что для воды не осталось места. Я попробовал поднять ведро, но даже не смог оторвать его от земли.

— Как ты донесешь?

— А ты покарауль, пока я схожу за другим ведром. По полведра я унесу. Можешь порыбачить. У меня осталось несколько червяков. Сегодня рыба хватала даже голый крючок. И она всё время идет вверх против течения.

Действительно, на быстрине ниже омута рыба всё время выскакивала из воды. Я поймал несколько чебаков и одного окуня, пока Толя ходил за ведром, делил рыбу и относил одно ведро домой.

— Бери сколько хочешь, — сказал он мне, когда пришел за другим ведром.

— Мне положить не во что.

— В котомку положим.

Он раскрыл котомку и положил рыбу поверх лебеды.

— А теперь пойдем! Я продрог до костей, — сказал он, хлюпая носом.

Мы пошли по огороду к их избе. Внутри было холодно, почти как на улице.

— Спасибо за рыбу! Я пойду домой, а то очень замерз. Ты завтра пойдешь на собрание в клуб?

— Нет! Там только взрослые будут с речами выступать. Всё равно ничего не поймешь. Да мне и одеться не во что. Всё износилось. Ладно, иди, а я буду печь топить да рыбу чистить.

Я вышел через огород на дорогу и побежал вприпрыжку, чтобы согреться. Было уже около полудня, от инея не осталось и следа, но холод пробирал до костей, несмотря на солнце. Около нашей ограды стояла телега с запряженной лошадью дяди Коли. Из трубы нашей избы шел дым, баня тоже топилась. Я подумал: случилось что-то неладное, потому что Иван не смог бы затопить баню самостоятельно.

Из избы вышел дядя Коля.

— Отец твой заболел, — сказал он, подходя к телеге с пустой бочкой. — Я съезжу за водой, а то у вас почти нет.

Он подумал, пошел снова к избе и воротился еще с одной бочкой и ведром.

— Иди грейся!

Иван сидел у печки, а отец — за столом, облокотившись на локти и обхватив голову руками. Он хрипел и надсадно кашлял. Лицо его было бледным, особенно на фоне рыжей бороды. Он только посмотрел на меня и снова закашлялся. Я не нашелся, что сказать ему, и только промямлил:

— Тебе плохо?

— Плохо, — ответил он коротко и снова закашлялся.

— А я рыбу принес. Толя много наловил и дал нам, — сказал я Ивану. — Пойду почищу. — А это что? — показал я на два тугих мешка у двери.

— Мука, — ответил Иван. — Дядя Коля привез. И папу он же привез.

Пока я чистил рыбу на улице, подъехал дядя Коля, открыл большие ворота и въехал во двор. Он попросил меня подержать лошадь, а сам черпал воду из бочек ведром и носил в баню, а потом в пустую бочку у крыльца. Я заметил, что на телеге под травой лежали такие же два мешка с мукой.

— Я распрягу лошадь и скоро вернусь. Будем лечить отца.

— А может, колдунья вылечит? — сказал я ему.

— Так я к ней и иду.

Я почистил рыбу, бросил потроха утятам и пошел в избу. Теперь я окончательно продрог и прилип к горячему камельку. Отец сидел с закрытыми глазами и всё так же хрипел и кашлял.

Дядя Коля пришел вскоре с тетей Настей и колдуньей тетей Маней. Тетя Маня долго осматривала и ощупывала отца, который безучастно отнесся ко всей процедуре, сказала дяде Коле что-то по-шорски и ушла с тетей Настей. Дядя Коля нашел наш самый большой чугун, который он поставил на конфорку, убрав кольца, наполнил его водой и пошел готовить баню.

Посиневшие от холода Аня и Валя шумно вбежали в избу, но сразу притихли, увидев сгорбленного и кашляющего отца.

— Что случилось, папа? — спросила растерянно Аня. — Ты такой бледный!

— Папа больной, — сказал им Иван. — Сейчас ведьма придет лечить его.

— Сам ты ведьма! — сказала Валя. — Тетя Маня добрая. Она нашу учительницу вылечила.

Тетя Настя и колдунья пришли с туеском и несколькими пучками сухих трав и цветов. Чугун уже закипал.

— У вас есть бадейка? — спросила тетя Настя.

— Есть! — ответила Аня и пошла в баню за бадейкой.

Тетя Маня еще раз ощупала отца, подняла его голову своими высохшими руками и долго разглядывала глаза. Тетя Настя отлила часть кипящей воды из чугуна в принесенную Аней бадейку, поставила чугун на плиту и закрыла конфорку кольцами. Тетя Маня положила пучки травы и цветов в чугун, а из туеска взяла горсть какого-то порошка и бросила в бадейку, бормоча по-шорски и перемешивая воду большой деревянной ложкой. Тетя Настя поставила чугун перед отцом на табуретку и сказала, чтобы он наклонился над чугуном и вдыхал пар. Она закрыла его голову и чугун одеялом. Вначале отец всё время кашлял, но постепенно кашель начал стихать.

Пришел дядя Коля, вытащил стоявшей в русской печи чугунок с едой на вечер и разжег дрова в печи.

— После бани сразу на теплую печь, — сказал он. — Постелите там что-нибудь.

Дядя Коля с тетей Настей унесли чугун и бадейку в баню и увели отца, одетого в старый полушубок дяди Коли. Тетя Маня с туеском пошла к себе домой. Перед уходом она передала через дядю Колю, что отец должен пить горячий настой из чугуна, над которым он парился, сегодня и завтра вместо чая.

Мы все были голодные и решили отварить принесенную мною рыбу. Жарить ее было не на чем: не было ни масла, ни каких-либо жиров, — поэтому оставалось только отварить. Мы поели хлеба с рыбой, оставив две самые большие рыбины отцу, и запили молоком.

На улицу в такой холод не хотелось выходить, а потому все сидели в избе, где наконец стало тепло, и я заснул в своей койке. Меня разбудил приход матери с Мишей. Они продрогли и вымокли под начавшимся дождем. Отец спал на печи, укрытый старым стеганым одеялом. Девочки вполголоса рассказали о болезни отца и настоях тети Мани. Мать решила идти с девочками в баню — помыться и согреться. В это время пригнали коров, хотя до вечера оставалась пара часов. Я неохотно вылез из койки, оделся в ватник и пошел кормить цыплят и утят. Всё небо было затянуто серыми облаками, и порывы ветра бросали в лицо холодную изморось. Миша доил корову, и она у него стояла смирно, не то что у Вали.

Закончив доить, Миша сказал, что надо пойти в баню — погреться. Как раз в это время вернулись из бани мать и девочки.

— Там еще тепло? — спросил Миша.

— Горячо! Еще попариться сможете, — ответила мать.

Иван особой радости по поводу бани не проявлял, но пошел с нами безропотно. В бане без отца было не так жарко, хотя Миша тоже любил париться на верхней полке. Мы прогрелись, помылись, переоделись в чистые трусы и майки, которые мать дала нам с собой.

К нашему приходу на столе стоял ужин. Отец слез с печи, немного поел, спросил, как прошла заготовка дров. Миша рассказал, сколько спилили и раскряжевали берез. Мать заявила, что в такую погоду лучше не ходить в лес, иначе Миша простудится и завалит экзамены. Отец согласился и снова залез на печь, попив настоя. Он всё еще кашлял, но не так надрывно.