Юлия Монакова - Три девицы под окном

Нелька оцепенела, не веря в то, что происходит. Она поразилась бы меньше, если бы увидела, что плачет каменная статуя. Но Ася! Гордячка, заносчивая красавица и разбивательница мужских сердец – льёт слёзы из-за неудавшегося романа?!

– Ну, брось ты, – она робко погладила подругу по плечу. – Ась, ведь не всё ещё потеряно! А новую встречу действительно можно при желании организовать, если чуть-чуть подсуетиться. Тем более, у тебя остался адрес его электронной почты. Сначала отправишь интервью на согласование, а там слово за слово – и переписка завяжется… Рано паниковать!

Ася перестала плакать. Слова Нельки звучали разумно.

– Ну ладно, – утирая слёзы платочком, сказала она. – Так и быть… дадим этому самому русскому Копперфильду второй шанс.

Говорят, что утро вечера мудренее. Ася наивно полагала, что, стоит ей переспать со своей проблемой ночь, наутро весь мильон её терзаний покажется сущим пустяком. Однако она ошиблась… Пробуждение по звонку будильника принесло не облегчение, а полную апатию и нежелание вылезать из-под одеяла. И дело не в том, что она банально не выспалась (домой они с Нелькой попали уже около пяти утра). Просто, вынырнув из прекрасного сновидения, где всё самое желанно-сокровенное стало вдруг близким и возможным, Ася оказалась один на один с невыносимой унылой реальностью, в которой с ней рядом не было Князева.

– Дура, дура, дура, – бесконечно повторяла она, стоя под пронзительно холодным душем, лупившим её тугими беспощадными струями. Это ж надо умудриться так вляпаться! Втюриться по уши в человека, с которым знакома несколько часов! И самое главное – втюриться безответно, как ни стыдно было в этом признаваться даже самой себе.

Когда она приехала в редакцию, её там просто не узнали. Из жизнерадостной, остроумной и кокетливой особы с бойким язычком Ася вдруг превратилась в сущую мегеру с ПМС. Только что на людей не кидалась. Огрызалась, хамила, истерила и почти кусалась в ответ на любой безобидный вопрос.

Очутившись в спасительном пространстве своего кабинета, Ася заметалась от стенки к стенке, как тигрица в клетке. Она маялась, не находя себе места от странной пустоты и тоски, поселившейся внутри. Ей просто физически был необходим Князев. Как воздух. Как вода. Как сон. Как еда… Она понимала это совершенно отчётливо, но не представляла, что ей теперь с этим делать. Она прикидывала и так, и эдак возможные способы устроить очередную встречу, но все они выглядели жалко, по-детски нелепо – наверняка он сразу догадается, что она примчалась в Питер только ради него. Быть жалкой и смешной Ася не любила. И вообще, она скорее откусила бы себе язык, чем первой призналась бы Князеву в своих чувствах.

После очередной шальной идеи, пришедшей ей в голову, она рискнула посоветоваться с главредшей.

– А давайте сделаем материал про питерский цирк на Фонтанке? – врываясь в кабинет начальницы без стука и «здрасьте», предложила она. Главредша как раз собиралась позавтракать. Ася застукала её в тот момент, когда она подносила ко рту кусок хлеба с ветчиной, держа в другой руке чашку кофе. При внезапном появлении Аси рука главредши дрогнула, и несколько капель бодрящего чёрного напитка упало на клавиатуру компьютера.

– Твою ж мать, Аська! – ругнулась главредша и полезла за салфетками. – Если клава сдохнет, я тебя убью!

Ася, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, выждала более-менее приличную паузу и навязчиво напомнила о своём предложении:

– Это довольно интересная тема… Я, например, могла бы за неё взяться.

Главредша посмотрела на Асю с жалостью, как на душевнобольную.

– Девочка моя, у нас в городе есть знаменитый цирк Никулина на Цветном бульваре, а также Большой цирк на проспекте Вернадского, не говоря уж о многочисленных частных шарашкиных конторах с всевозможными цирковыми шоу… Если бы мне потребовался материал про цирк, подчёркиваю – если бы, то я не стала бы отсылать тебя аж в Питер. Но меня – вот незадача! – вообще не интересует эта тема.

Каждое слово было гвоздём, вбиваемым в крышку гроба Асиных надежд.

– Ты-то с чего вдруг так к питерскому цирку воспылала? Вчерашнее интервью с Князевым сорвалось? – обеспокоилась главредша. При упоминании этой фамилии всуе Ася вздрогнула. Щёки словно опалило огнём.

– Нет, – хрипло и отрывисто бросила она. – Интервью я взяла.

– Тогда в чём дело? Тебе вчера не удалось его трахнуть, и ты хочешь отправиться в северную столицу, чтобы наверстать упущенное?

Из-за того, что слова ударили точно в цель, хоть и были выражены столь грубо и принижали всю трепетность и хрупкость нового для Аси чувства, она почувствовала себя втоптанной в грязь. На свою беду, главредша не заметила гневных разрядов, которые метали Асины глаза, и наставительно продолжила:

– У нас, если ты забыла, журнал для молодых, успешных и карьерно-ориентированных женщин, а не для малышей – любителей клоунов, дрессированных собачек и сладкой ваты в антракте. Может, ты просто есть хочешь? – озабоченно поинтересовалась начальница. – У тебя глаза какие-то голодные. Вот, присаживайся, перекуси со мной, – и она радушно кивнула на стопку домашних бутербродов в промасленной бумаге, этакая пусечка, хлебосольная хозяюшка, словно это и не она секунду назад отчитывала Асю, как строгая директриса – провинившуюся школьницу.

Ася взглянула на бутерброды и почувствовала тошноту.

– Я… не ем по утрам такую тяжёлую и жирную пищу, – выдавила она из себя наконец. – Кстати, и тебе не советую. И так жопа скоро на стуле перестанет помещаться.

– Ты охренела?! – возмутилась главредша, но разобиженная Ася уже выскочила из кабинета.

– Можно? – в дверь нерешительно поскрёбся Пашка. Ася никак не отреагировала на его появление, продолжая сидеть и пялиться в противоположную стену. Пашка принял молчание за согласие и просочился внутрь.

– Ты, вообще, как? – спросил он с опаской. – Что с тобой происходит, Ась?

Она продолжала молчать и не обращать на него никакого внимания.

– Ты что, – мрачно осведомился Пашка, отчаянно ревнуя, но старательно делая вид, что ему наплевать, – действительно втрескалась в этого питерского клоуна?

Ася сфокусировала на нём свой рассеянный взгляд. Ей стало ясно, что слух о ней и Князеве уже распространился по всей редакции. Вот же тварь главредша!

– Клоун – это ты, Паша, – грубо отбрила Ася. У неё сейчас не было моральных сил на дипломатию. – Только не по профессии, а по жизни.

Пашка предсказуемо оскорбился, психанул и вышел из кабинета, шарахнув дверью так, что с потолка посыпалась извёстка. Всё-таки, устало подумала Ася, мужик-истеричка – горе в семье…

Затем она приступила к тому, что откладывала всё утро – взялась за расшифровку интервью. Было страшно вновь услышать его голос, его смех, его рассказы о родной Мезени и о цирке, но… тянуть больше было нельзя.