Юлия Монакова - Три девицы под окном

Он больше ничего не говорил, позволяя ей выкричаться, выплеснуть всю скопившуюся в ней чёрную боль. Асю несло.

– Ванна никуда не годится – страшная, в неё и влезать-то противно, – продолжала перечислять она. – Меня задолбало бегать с тазиками в комнату, чтобы помыться, задолбало ездить к Рите, чтобы искупаться по-человечески! А это! – она патетически воздела руки к потолку с изящной гипсовой лепниной. – На прошлой неделе сверху отвалился кусок, меня чуть не пришибло! Да тут же просто небезопасно оставаться, ты понимаешь или нет?! А район, район здесь какой – кругом валяются бомжи и пьяницы, страшно вечерами возвращаться домой…

Поскольку он всё ещё стоял к ней спиной, она не могла видеть выражения его лица. Поэтому в отчаянии Ася ударила по самому больному, зло и грубо, прямо под дых:

– Между прочим, дорогой супруг, ты можешь мне сказать, когда мы в последний раз трахались?! Вот и я что-то не припоминаю… Ах да, у цирковых же не принято произносить слово «последний», чтобы не накаркать. Но, по-моему, тут и каркать не надо, последний – он и есть последний!..

Он, наконец, повернулся к ней. Лицо его было спокойным, только губы еле заметно нервно подрагивали.

– Я собирался уйти в небольшой отпуск в начале лета. Давай, если хочешь, проведём его вместе… в Москве. Ты ведь сможешь тоже взять отпуск в эти дни? А потом… потом мы что-нибудь обязательно придумаем по поводу смены жилья. Обещаю.

– Ты правда поедешь со мной? – обрадовалась Ася и кинулась ему на шею, снова принимаясь реветь – на этот раз от облегчения. С неё вмиг слетел весь боевой настрой.

– Спасибо, Стасинька, спасибо! Квартира всё равно пустая, родители в Болгарии… нам там будет очень хорошо вдвоём!

– Конечно, – неуверенно пробормотал он, машинально поглаживая Асю по спине и глядя куда-то поверх её лица. – Конечно…

НЕЛЬКА

Она не думала о Князе. Вообще. Просто запретила себе – раз и навсегда.

Созваниваясь с Асей, она не спрашивала о нём даже из вежливости. Если же подруга сама упоминала о своём муже, Нелька выслушивала информацию молча и никак её не комментировала, давая тем самым понять, что Станислав Князев отныне не входит в сферу её интересов.

Димы, как и Нельки, не было на Асиной свадьбе – да и кто его, собственно говоря, туда бы пригласил? Однако сведения о том, что его первая любовь вышла замуж, до Димы, разумеется, дошли. Трудно было оставаться не в теме: свадьбу играли в Москве, поэтому в день Икс весь двор наблюдал за перевитой разноцветными лентами и украшенной воздушными шариками машиной с куклой на капоте (Асе это казалось дурным вкусом и пережитками совкового прошлого, но родители настояли, чтобы всё было «по традициям»), за оживлённой суетливой толпой возле Асиного подъезда, а также за самой красавицей-невестой в роскошном белом платье, которую под руку поддерживал такой же красивый, будто с картинки, жених.

Пару дней спустя после свадьбы, когда молодожёны уже благополучно отбыли в Питер, Нелька столкнулась с Димой во дворе.

Она только-только начала отходить от свалившего её подлого ротавируса. Дима тоже выглядел нездорово – обострились скулы, запали щёки, да и сам он был немногословным и мрачным, как после тяжёлой изнурительной болезни.

– Ты почему ко мне больше не приходишь? – хмуро поинтересовался он. – Совсем пропала…

– Я… – Нелька старательно подбирала определение, наиболее соответствующее её состоянию за минувшие полгода, – была не в себе.

– Но сейчас-то в себя вернулась? – он попытался пошутить. Нелька натужно улыбнулась:

– Вроде бы, да…

В тот день они и переспали. Как это получилось, по какому такому наитию – ни один из них не смог бы сформулировать. Просто они поднялись в его квартиру – молча, как заговорщики, и он тут же начал срывать с неё одежду. Он стискивал её такой железной хваткой, что у Нельки потом по всему телу остались синяки. Но она терпела. Всё понимала и терпела. Они были, как два израненных зверя, обессиленные и измученные, которые доползли до чистого исцеляющего источника и погрузили губы в его холодную прозрачность… Они припали друг к другу, как к роднику с живой водой.

Было больно. Но стыда не было. Всё, что происходило, казалось естественным и единственно правильным.

– Ты не жалеешь? – спросил он немного виновато, когда Нелька вернулась из душа и, почувствовав смущение только теперь, неловко начала подбирать с пола своё раскиданное бельё.

– Нет, – ни секунды не раздумывая, спокойно отозвалась она. Уж о чём-о чём, а об этом жалеть точно не стоило. – Быть девственницей в моём возрасте, знаешь… это уже не изюминка, а самый настоящий диагноз.

– Может, нам пожениться? – неожиданно сказал он.

– Зачем? – искренне удивилась Нелька. – Или после всего, что между нами было, ты теперь считаешь себя обязанным? – не удержалась она от шутки.

– Ну… надо же когда-то семью заводить, – буркнул он, отводя глаза. Слава богу, хоть не стал врать про любовь – она бы этого просто не вынесла.

– Я думала, семьи как-то иначе заводятся, – заметила Нелька. – По другим причинам.

– Да не бывает так, как в книжках! – взбесился Дима, подрываясь с постели. – Нет этой сопливой и розовой любви! Это всё сказки! Не живи иллюзиями, Нель!

– А я ими как раз и не живу… Иначе сразу согласилась бы выйти за тебя замуж, – тихо сказала она. – Но… ты же сам до сих пор не определился, кого ты спасаешь – меня или себя самого?..

Он застонал в бессилии, снова рухнул на кровать, перевернулся на живот и уткнулся в подушку, чтобы Нелька не видела его лица.

– Ненавижу… ненавижу, ненавижу! – глухо произнёс Дима. У Нельки хватило сообразительности догадаться, что речь идёт вовсе не о ней. Она присела рядом и осторожно погладила его напряжённую спину.

– Не ненавидишь, – поправила она. – Наоборот, очень любишь…

Он в отчаянии замотал головой, пытаясь опротестовать её обвинение, но горло перехватило предательским спазмом, так что он не смог вымолвить ни слова, боясь, что сейчас разрыдается.

Нелька немного посидела рядом, а затем деликатно встала, чтобы не мешать ему. Но он приподнялся и устремил на неё умоляющий взгляд покрасневших, измученных глаз.

– Не уходи… пожалуйста… не бросай меня, ладно? – как-то беспомощно попросил он. – Не хочу быть один… Боюсь, что такого натворю… Иногда кажется, что и убить могу…

Нелька снова села и нежно провела ладонью по его спутанным волосам.

– Я тебя не брошу, – пообещала она, – до тех пор, пока ты сам будешь во мне нуждаться.

– Ты меня совсем-совсем больше не любишь? – спросил вдруг он. Нелька улыбнулась.

– Дима, я очень тебя люблю.

Сколько, если подумать, разных и непохожих друг на друга смыслов таит в себе это одно-единственное, вроде бы простое слово – «люблю»…