Юлия Монакова - Три девицы под окном

– Пошлааа нааааааааа х*й!!!! – ревела Танька, как бешеная медведица, и шваркала дверью так, что вверх взвивались клубы застарелой прошловековой пыли.

Старуха, впрочем, была весьма лояльна к доченькиным закидонам – всякий раз после очередного изгнания она устраивалась на складном стульчике напротив двери, невозмутимо доставала из футлярчика очки и разворачивала своё нескончаемое вязание.

Впервые став свидетельницей их семейного скандала, Ася пришла в ужас, но Князев заверил её, что она привыкнет. Он давно перестал обращать внимание на Танькины закидоны. А их было превеликое множество: к примеру, Танька запросто могла выйти в уборную или даже на лестницу курить абсолютно голой! Ещё она обожала декламировать : появившись утром на общей кухне и маясь похмельем, она вполне могла патетически изречь что-нибудь монументальное в духе:

– Суббота, суббота, соси х*й у бегемота!

Пятую комнату занимали студенты – Геня и Веня. Оба были иногородними и снимали жильё сообща, чтобы меньше платить, однако Ася была уверена, что они заодно и спят вместе. Похабная квартирка, как сказал бы незабвенный пёс Шарик из «Собачьего сердца» Булгакова…

Ну и, наконец, в последней, шестой комнате – просторной, с высоченными потолками и грандиозным эркером, который значительно расширял пространство – жили Князев с Асей.

– Этот дворец, конечно, маловат для принцессы, – пошутил Князь, когда дотащил неподъёмный чемодан своей жены до квартиры и внёс в комнату. – Но разве плохо? Ты посмотри, какая кругом красота…

Нельзя сказать, что Ася прямо-таки умирала от восторга. Одно дело – встречаться до свадьбы. Во время своих прежних визитов Ася находила коммуналку вполне сносной и пригодной для жизни, тем паче – для секса. Но совсем другое – очутиться здесь на правах хозяйки, обустраивать быт, растить детей… ведь появятся у них когда-нибудь дети?! Однако она предпочла не устраивать сцен в первый же день совместной жизни, разумно рассудив, что со временем всё образуется: они непременно продадут это ископаемое жилище, чтобы переехать в какую-нибудь комфортабельную новостройку.

Уволившись из своей московской редакции, Ася довольно быстро подыскала аналогичную должность в Питере. Новый журнал, конечно, был помельче калибром и не с таким широким охватом аудитории, но тоже представлял собой типовой женский глянец. Так что писать приходилось всё на те же вечные темы: мода, карьера, секс, любовь, психология и астрология, а также кино, немножко музыки и чуть-чуть литературы.

Ася оперативно обросла нужными и важными связями, охотно ездила на интервью, презентации и фуршеты, поэтому вскоре на любой светской вечеринке через минуту после своего появления уже могла выцепить взглядом знакомые физиономии.

А вот настоящих друзей так и не случилось…

Рита и Нелька оставались её единственными верными подругами, и никому из всей вереницы многочисленных новых приятельниц не удавалось стать Асе столь же близкими. Она пыталась сдружиться с коллегами по работе, звала их вместе выпить кофе или погулять, но это было не то же самое, что с любимыми, знакомыми с детства девчонками. Те знали её как облупленную и привыкли ко всем её выкрутасам и сумасбродствам; для посторонних же, неподготовленных людей Асин характер мог показаться и вовсе невыносимым.

А ещё она терпеть не могла, когда её тупо использовали. Так, многие девушки с её новой работы, прознав, чья она жена, тут же начинали подкатывать к ней с милыми улыбками и предложениями дружить, угощали шоколадками и лезли с задушевными разговорами в курилке, стараясь выпытать подробности её личной жизни.

Ася по доброте душевной всех надобавляла в друзья в фейсбуке, где, не стесняясь, выкладывала свои совместные с мужем фотографии. Новые приятельницы писали ей льстиво-восхищённые комментарии («Ах, вы чудесная пара! Вы потрясающе смотритесь!»), и Ася принимала их за чистую монету. А затем какой-то доброжелатель прислал ей скрин из закрытой группы, посвящённой её мужу – одна из тех самых «восхищающихся» коллег поливала Асю грязью и рассказывала небылицы о том, как она якобы плохо работает и какой непрофессиональный журналист – «да за ней потом все тексты наш редактор заново переписывает!» Сообщая всю эту чудовищную ложь, мадам попутно удивлялась, как Князев мог жениться на такой шалаве, как Ася – она, дескать, и изменяет ему по-чёрному, чуть ли не «я сама своими глазами видела».

Разумеется, это была банальная, чернющая бабская зависть. Но Асю буквально затрясло от подобной подлости и хамства. Она не стала выяснять отношений. Просто выложила присланный скриншот у себя на страничке фейсбука, в инстаграме и ЖЖ, присовокупив собственные скрины – личную переписку с этой лже-приятельницей, в которой та заливалась лестью, как соловей, восхищаясь Асиным умом, красотой и талантами. Скрины Ася оставила без комментариев. Двуличие как оно есть – слова пояснений тут были не нужны.

Среди её друзей и подписчиков разгорелся нешуточный холивар. Эту крысу потом многие удалили из друзей и внесли в чёрный список, но остались, конечно, и те, кто втайне был с ней солидарен, в глубине души зверски Асе завидуя.

Сама Ася при встречах с этой особой спокойно смотрела сквозь неё, как будто она в принципе испарилась. Та, к счастью, даже не пыталась здороваться или искать примирения – незаметной мышкой торопливо проскальзывала мимо, старательно пряча глаза.

Наверное, все её новые приятельницы и коллеги, алкающие интимных подробностей о знаменитом иллюзионисте, страшно удивились бы, узнав, что Князев – вовсе не такой лапочка, каким кажется со сцены или экрана телевизора. Демонический красавец, романтичный герой, искусный маг – в жизни он был лютым интровертом, замкнутым, нелюдимым, который развлечениям и весёлым компаниям предпочитал тишину и уединение.

Оставив работу в цирке, отныне все силы он тратил на собственный проект – Театр Магии. Снял подходящее помещение, набрал команду ассистентов, продумал программу… Открытие состоялось вскоре после свадьбы. Всё свободное время Князев готовил новую программу и репетировал с командой, оттачивая старые номера. Ася старалась не очень злиться, понимая, как ему важен свой театр, и поддерживала морально, как могла. Но как же трудно было иной раз сдержаться! Муж приходил только ночевать, но даже дома постоянно думал о работе.

Он способен был молчать целыми днями, обдумывая очередной номер для своего шоу и чертя карандашиком какие-то непонятные схемы в блокноте, а затем перенося все эти схемы в компьютер. За весь день Князев мог не обменяться с Асей и парой предложений. Её же страшно бесила эта угрюмость. В силу характера Асе требовался постоянный праздник, движуха и радостная суета.