Роберто Котронео - Отранто

А это правда, что один человек попал в плен к туркам в Отранто, а потом его увезли в Албанию и в Константинополь, а потом он вернулся и снова уплыл на корабле, а корабль потерпел кораблекрушение у берегов Испании? А оттуда, мимо Геркулесовых столбов и Португалии, он добрался до Голландии? Что это был за человек, двадцатилетний старик, сожженный солнцем и страхом, который появился в один прекрасный день в харчевне маленького городка и решил больше никуда не уезжать? И что это была за девушка, едва достигшая шестнадцати лет, которую он попросил стать его женой? Все это записано, отвечал отец, когда в темные вечера я начинала приставать к нему с расспросами, почему и куда исчезла моя мама. Все это записано в документе, пережившем столетия. Вся история семьи моей матери была историей появлений и исчезновений. Меня это пугало, а отец надо мной посмеивался и говорил, что не надо слишком доверять легендам, потому что они все — обман зрения, декорации, которые притворяются жизнью, оптическая игра света и перспективы.

Отец рассказывал, что познакомился с мамой случайно. Казалось, она возникла ниоткуда прямо на улице Нордвика. Она появилась ниоткуда и исчезла в никуда. Все это похоже на печальную сказку (если таковые бывают). И о моей бабушке с материнской стороны тоже не все известно: она покинула мир, оставив множество вопросов и недомолвок. И чем дальше проникаешь во время, тем больше все тускнеет и теряет цвет, как краски, чернеющие на открытом воздухе. Не потускнел только человек, пришедший из далеких краев, который уже в старости дождался гонца от епископа Отранто и, уступив уговорам, написал документ, взяв с гонца клятву, что он будет храниться среди страниц церковной книги:

«Сего июня восемнадцатого дня, года 1539-го, почтенный синьор Джованни Леондарио, гражданин идрунтинского города, положив руку на Святое Писание, поклялся посланцу Церкви Антонио Ладзаретте говорить правду. На первый вопрос, сколько лет он уже не живет в Отранто, допрашиваемый отвечал, что родился о Отранто семьдесят семь лет тому назад и уехал оттуда пятьдесят лет назад, дабы достичь морей и земель, далеких от Турции. На второй вопрос, сколько лет тому, как идрунтинский город был взят турками, он ответил, что, по его мнению, тому уже пятьдесят девять лет. На третий вопрос, был ли он в городе, когда пришли турки, он ответил, что был и что турки взяли его в рабство и увезли в Константинополь.

На четвертый вопрос, известно ли ему, что в оккупированном городе турки зверски убили многих жителей, допрашиваемый ответил, что его самого турки схватили и вывели за городскую стену на место, которое именуется „Сант-Иоанн-де-ла-Минерва“. В то же место согнали на казнь около восьмисот связанных горожан. Допрашиваемый, который был тогда молод, очень испугался, и хозяин велел одному из рабов сказать ему, что, если он честный человек, то его помилуют. И в том же месте означенный свидетель видел, как все восемьсот горожан были зверски убиты.

На пятый вопрос, знает ли он сейчас и знал ли тогда, за что были столь жестоко убиты горожане, и что говорили они, идя на смерть, свидетель ответил: ему известно, что, ворвавшись в город, предводитель турок, которого называли „паша“, потребовал, чтобы все горожане, и народ, и знать, добровольно ему сдались, и обещал обращаться с ними хорошо. Тогда и знать, и народ заявили ему единодушно, что готовы умереть за веру во Христа, и за верность своему государю. И еще свидетель прибавил, что среди связанных горожан был человек уже пожилой, по имени маэстро Гримальди, который своими речами воодушевлял людей вытерпеть мученическую смерть ради любви к Господу нашему Иисусу Христу. И свидетель видел своими глазами, как они все склонили головы под мечи.

На шестой вопрос, не знает ли он сам, и не слышал ли от других о появлении каких-либо необыкновенных знаков, которые можно было бы расценить как знаки Божий, данные в знак избранности убиенных, дл я того, чтобы причислить их к мученикам, свидетель ответил, что от многих достойных доверия людей слышал, что над местом казни, где трупы убиенных лежали тридцать месяцев до освобождения города, появляются огни. И такие же огни зажигаются над архиепископской церковью, куда останки мучеников были перенесены герцогом Калабрийским после освобождения им Отранто. И свидетель добавил, что чудесен и тот знак, что, оставаясь тридцать дней без погребения, тела сохранились, не издавали дурного шпаха, и их не тронули ни волки, ни собаки, ни черви, ни птицы, и поэтому светлейший герцог Калабрии распорядился перенести их в идрунтинскую церковь, а многих из них с почестями, как святых, в закрытых ящиках перевезти в Неаполь. Все, о чем сообщил свидетель, он видел собственными глазами и слышал собственными ушами».

Почему Антонио Ладзаретта отправился до самой Лейды, на север Европы, чтобы получить эти свидетельские показания? Кто его послал? И почему эти листочки с латинским текстом не вернулись в Отранто? Никто теперь не может сказать, что случилось. Может, Ладзаретта умер в Голландии сразу по прибытии, и его миссия не удалась. Может, произошло еще что-нибудь. Но зачем, все-таки, ехать в такую даль ради показаний какого-то Джованни Леондарио, отбывшего в неизвестном направлении столько лет назад? Наверное, такие вопросы бессмысленны. Эта история уходила корнями слишком глубоко, чтобы меня заинтересовать. Я знала, что было следствие, и что подобным образом допрашивали многих. И все они говорили приблизительно одно и то же: о жертве, об огнях, о том, что тела оставались нетленными. Но все другие свидетели, освободившись из плена, жили в Отранто. Один только Джованни Леондарио сел на корабль, плывущий в Испанию, а оттуда добрался до самой Лейды, высадившись в Нордвике. Он снился мне во сне. Он спрыгивал на пляж с крохотной шлюпки, босой, в лохмотьях. Я не умею пересказать, что на самом деле происходило в этом сне, но теперь, в Отранто, сон стал возвращаться чаще.

Мне казалось, что на мои вопросы вряд ли имелись ясные ответы: год 1539 был очень далеко, списки населения, церковные регистры о крещении младенцев перечисляли всего лишь ни о чем не говорящие имена, хотя имена эти доходили до первых лет нашего века. У Джованни Леондарио было тринадцать детей, и многие из них умерли в младенчестве. Не знаю, откуда у нее были эти сведения, но моя бабушка говорила мне, что в живых остались только семеро. И лишь один из них отправился в море и не вернулся. Может, он пытался вернуться сюда, и мне почему-то приятно думать, что он сгинул именно в этом море. Если бы у светловолосого доктора была охота выслушать эту историю и, тем более, в нее поверить, он мог бы возразить, что во всем этом несомненно только одно. В письме, датированном 4 октября 1903 года, дед моей матери, богатый амстердамский коммерсант драгоценных камней, интересовался, существуют ли в готической церкви Сан-Пьетро в Лейде документы о регистрации браков за последнее десятилетие XV века. История Джованни Леондарио начинается там и доходит до моей бабушки. Поколение за поколением, без особых скандалов или сюрпризов. Выходит, что даже по именам церковных регистров все можно довольно точно восстановить.