Макс Неволошин - Срез

Тут я заметил, что глаза ее стали идеально круглыми. Как доллары — и без всякой пластики.

— Что будем делать?

— Надо в больничку. Поедем со мной, я одна боюсь.

Мы вышли в колкую пургу. Рассвет как будто отменили. Белые иглы неслись во все стороны разом. Но чаще — в лицо. Я не чувствовал холода и ветра. Я мог думать исключительно о таракане у Лены в голове. Как он там внутри шевелит усами и лапками. Этот шершавый, хрустящий звук… Оо, матерь! На ее месте я точно сошел бы с ума. В метро Лена заплакала.

Мы достигли центральной больницы. Отыскали круглосуточную помощь. Медиков позабавила наша травма. Улыбки сняли тяжесть с их лиц. Лена зашла в кабинет и быстро вернулась.

— Не могут достать. Боже! Направили в двадцатый.

Я задремал в коридоре. Наконец, она вышла — счастливая. На щеках ямочки, глаза снова китайские.

— Достали! Представляешь, они его вымывали. Шприц здоровенный, таким в «Кавказской пленнице» Моргунову делают укол. А игла такая специальная…

— Давай без подробностей, а?

Этот случай надломил мою психику. Я сменил полушарие, четыре страны, шесть городов и десятки квартир. Фобия не уходила, она жива до сих пор. Вид таракана приводит меня в слезливую истерику. Ночами я просыпаюсь от мелкого движения по себе. Я включаю ночник, трясу одеяло… Только раз за двадцать лет это оказалось не галлюцинацией. В кровати был паучок! Ошибка не прибавила мне радости.

Передышка наступила в Мюнхене. Там я снимал квартиру, затем переехал в общежитие. И за год не увидел ни одной ползущей твари. Ни одной. Что подкрепило мое убеждение. Чем меньше порядка в головах, тем больше насекомых дома. И наоборот. Удивительно, что теперь я живу в стране, где обитают тараканы-монстры. Они величиной с палец, мало того — летают. Птицы уступают им дорогу. Дважды я имел близкий контакт с этими зверюгами. Боюсь, третьего раза мое сердце не выдержит.

Однако есть новость и похуже. Недавно во мне поселилась еще одна фобия — люди.

Летели из Нанди в Веллингтон. Рейс был паршивый — в семь утра. Регистрация, значит, — в пять. В четыре к воротам пансионата подали автобус, куда загрузились несколько бедолаг, купившихся на дешевый рейс. Бледно-зеленые, отрешенные как марсиане. Некоторые, похоже, с похмелья. Один — точно. Автобусная тряска оказалась для моего организма явно лишней. Глядя на черные, резные силуэты пальм за окном, я мечтал об открытом буфете в аэропорту. Где славно бы взять пива или шампанского. А потом повторить… Куда там! Странно, что они аэропорт не забыли открыть. Очередь на регистрацию, затем на таможню… духота накопителя… Казенный дискомфорт сидений. Наконец запустили в самолет.

Жена заняла место у иллюминатора и тотчас задремала, сказав в полусне, что завтракать не будет. Я спать не мог. Есть, кажется, тоже. Взлетели. Вскоре неторопливые стюардессы в бирюзово-малиновой униформе покатили между кресел тележки. Запахло самолетной едой. И тут я услышал:

— Не хотите ли шампанского к завтраку, сэр?

— Нет, спасибо. Только кофе.

Разумеется, это не я сказал про кофе. Я очень хотел шампанского к завтраку. И до него оставалось всего три ряда сидений.

Плюс еще два препятствия. Жена могла проснуться в неподходящий момент. А она не любит моей спонтанности, тем более, на публике. Алкоголь в 7.30 утра это… не комильфо, даже если наливают. Помню, год назад жена заставила меня ходить по Риму в офисных ботинках. У меня были кроссовки, но она сказала: не фотогенично. И вот, целый день я осматривал достопримечательности (я вынужден повторить это) в жестких офисных ботинках. Фотографии получились — заглядение, особенно к вечеру. Одухотворенность какая-то появилась в лице. Видимо потому, что ботинки стали к тому времени испанскими пыточными сапогами. В зале ожидания я немедленно снял их и расслабился в кресле, закатив глаза. Просыпаюсь — надо мной двое карабинеров и карабинерша. Нельзя, говорят, оденьте. Я хотел с ними побеседовать. Например, заметить с ухмылкой Челентано: «Davvero? E dove sta scritto?» Но тут в меня вонзились пять отточенных ногтей… В общем, после микроскандала с меня было взято обещание вести себя в общественных местах прилично. А шампанское ни свет ни заря — это неприлично. Как бы кто чего не подумал.

Как назло, этот «кто» расположился слева. Седой, почтенный гражданин похожий на пастора, губы поджаты, типичный моралист. Он, как мне показалось, несколько раз неодобрительно покосился на меня. Странное дело, мне с похмелюги вечно мерещатся осуждающие взгляды. Сейчас закажу шампанского, сосед подумает: во свинья, вчера нажрался и сегодня заливает с утра пораньше. Хотя какая к чертям разница, что он подумает?! Какое мне дело до него? А ему до меня? Но жена… Надо что-то решать…

— … яичницу с сосиской или оладьи? — наклонилась к пастору стюардесса.

Вдруг он подмигнул (мне!) и отвечает:

— Бокал шампанского, пожалуйста. А потом еще один. И яичницу с сосиской.

— Tо же самое, пожалуйста. — с облегчением выговорил я.

— И мне. — неожиданно добавила жена.

Не люблю озвучивать банальности, но ведь действительно, как мало человеку надо для счастливой минуты. Бокал шампанского в нужный момент. Ошибиться в ближнем — в хорошем смысле. Всего-то… А с соседом мы премило проболтали весь остаток пути. Оказался профессором ихтиологии.

Наиболее гнусный, тошнотворный снобизм — это заигрывание с обслугой. Явление многократно высмеяно в литературе и кино. Увы, нет ему конца. Очередь за кофе.

— Доброе утро, Лиз! — упивается собой очередной двухнедельный барин. — Как вам спалось?

Барменша-азиатка демонстрирует вежливые ямочки.

— О, да, — не унимается демократ, — качка сегодня тише, чем вчера, — мне бренди американо, дорогуша.

Эх, сказала б ты ему, дорогуша, по-советски. Прям мечтаю услышать. Что тебе за дело, как мне спалось, старый пень? Бери свой кофе и вали отсюда.

Выпил за обедом банку пива. Выкурил сигарету. Гуляем с женой на верхней палубе. Слышу, от неё что-то как всегда загадочное. Различил слово «шорты».

— Какие шорты?

— У меня шорты подвернуты ровно?

— В смысле?

— В смысле длины!

Слегка зависаю.

— Хмм… Как я могу это видеть, если иду рядом с тобой? Надо отстать и посмотреть сзади…

— Когда ты напьёшься и накуришься, — раздражается жена, — ты совершенно неадекватен.

Я мысленно отмотал диалог назад. Новая версия.

— У меня шорты подвернуты ровно?

— Ровно.

— Опять врешь. Как ты можешь это видеть, если идёшь рядом со мной?! Когда ты пьяный и накуренный, ты совершенно неадекватен.

Островная экскурсия в Новой Каледонии. Экскурсовод сверкает контрастными зубами. На голове засаленная повязка. Из неё торчит цветок.