Дмитрий Пригов - Места

Так вот.

Основной чертой данных Грамматик является конструирование жестких структур организации мелких отдельных кусочков-клипов (условно, клипов, квази-клипов) вербального материала. Воспроизводимые же элементы — слова, словечки, устойчивые словесные формулы, предложения и целые грамматические структуры — в своей нескончаемой повторяемости несут на себе черты и функции поэтической рифмы, самой являющейся выходом и запечатлением наружи на устном, рукописном и печатном вербальном материале магической суггестии и ритмической организованности человеческой жизни и шире — превышающей человека, но чувствуемой и осмысляемой им, всеобщей ритмической организованности Вселенной. Вот так пафосно. И не меньше! Поскольку так оно и есть, просто люди зачастую стесняются заявлять об этом открыто и таким образом. Стесняются открытого пафоса. А раньше вот не стеснялись. И я не стесняюсь и вас призываю к тому же. Давайте, воскликнем все вместе, всем миром: Вселенная прекрасна, стройна, необозрима, неописуема, нескончаема, неисчерпаема, невероятна, величественна, и нам неподвластна! Вот и воскликнули. Вот и хорошо.

Поверьте мне, единожды разработав подобную структуру и продолжив подобные Грамматики (а их у меня более 20), я почувствовал, что почти невозможно уже остановиться. Невозможно остановиться даже на пределах одной, набравшей силу, инерцию, и уже самой как бы собственной волей и хотением к продолжению бытия, волокущей блаженного и анестезированного тебя, как необходимый психосоматический организм ее вочеловечивания. И только неким усилием воли, оценив размер соделанного как достаточную критическую массу запущенного самовоспроизводящегося процесса, я нахожу силы оставить эту Грамматику с чувством некой тревожащей, будоражащей пустоты на том месте, где только что кипела энергичная самозабвенная жизнь. Что же заставляет оставить эту, буквально только что столь пленительную и самозабвенную совместную жизнь? Пожалуй что ощущение уже некоторой своей уже излишнести, перехода в качество некоторой высасываемой вурдалаком, да уже почти и высосанной обвислой шкурки. Да, надо чувствовать момент! Моменты вообще надо чувствовать. Может быть, живое ощущение моментов принятия решений, начала действий и точного выхода из них и есть особенный не имитируемый дар любой творческой личности. Но все же остается пустота. Горечь опустошенности. И я тут же бросаюсь за конструирование новой. Конструирование — ну, нечто сродни визионерско-умозрительному ворчанию перед внутренним зрением неких, поначалу вполне невнятных, но все более и более явных в конце почти до стереоскопической ясности и яркости визуализированных пространственных структур. Потом небольшой труд перенести их и вживить в вербально-грамматические формулы — и пошло! Конечно, требуется достаточное времени, вырастить новую Грамматику во взрослый организм, существо, способное на почти равноправное общение и сотворчество. Так ведь мы и мечтали о долгих, нескончаемых, длиной почти с целую жизнь, проектах.

Вот — перед вами один из них. Вернее одна из них — одна из Грамматик.

Обо всем на свете говорится ровно то, что оно и заслуживает.

О курице, например, что глупая, ворчливая, неповоротливая, что с нее воды не пить, что напоминает бабу, что знает, где клевать, что недурна на вкус, что птица, что с ней Бог тоже разговаривает, что у нее пустые глаза, что ее язык еще не расшифрован, что ее неплохо бы обуть.

Ну, может быть парочка-другая чего-нибудь еще, но не больше.

Обо всем на свете говорится ровно то, что оно и заслуживает.

О погоде, например, что переменчива, что с нею нету счастья, что и кошка хорошую погоду любит, что одной погодой жив не будешь, что она у моря, что исправляется, что много погод вокруг расплодилось.

Ну, может быть, парочка-другая чего-нибудь еще, но не больше.

Обо всем на свете говорится ровно то, что оно и заслуживает.

О деньгах, например, что их много не бывает, что не в них счастье, что они губят, возвышают, порабощают, что отомрут, что бескачественны, что их кидают пачками, что их у Березовского много, что их куры почему-то не клюют, что их подделывают, что с ними и на люди выйти не стыдно, что без них — ой! — как нелегко, что они — всемирный медиатор.

Ну, может быть, парочка-другая чего-нибудь еще, но не больше.

Обо всем на свете говорится ровно то, что оно и заслуживает.

О мужском члене, например, что на него не надеть узду, что славен делами, что от него никто худого слова не слыхал, что по-грубому его хуем обзывают, что он делает мясной укольчик, что всегда прав, что его терпят, что о нем песни слагают, что его не спрячешь, что в нем вся суть, что от него и умереть можно.

Ну, может быть, парочка-другая чего-нибудь еще, но не больше.

Обо всем на свете говорится ровно то, что оно и заслуживает.

О колдовстве, например, что лечит, что калечит, что нет ничего древнее его, что непостижимо, что женщины до него падки, что есть вещи почище и его, что сегодня оно модно, что только дурак им не занимается и что только дурак в него и верит, что там, где его нет, найдется на это место что-нибудь другое.

Ну, может быть, парочка-другая чего-нибудь еще, но не больше.

Обо всем на свете говорится ровно то, что оно и заслуживает.

О зеркале, например, что отражает, завлекает, пугает, что в нем вся мудрость заключена, что темно, что с ним веселей, что на него нечего пенять.

Ну, может быть, парочка-другая чего-нибудь еще, но не больше.

Обо всем на свете говорится ровно то, что оно и заслуживает.

О зерне например, что в землю ложится, что прорастает, что не во всякую почву ложится, что о нем не надо жалеть, что умирает, чтобы возродиться, что еще неведомо, что из него произрастет.

Ну, может быть, парочка-другая чего-нибудь еще, но не больше.

Обо всем на свете говорится ровно то, что оно и заслуживает.

О пуле, например, что вылетела, что со смещенным центром, что с ней веселее, что пошла гулять по свету, что дура, что в ней веса меньше, чем в наилегчайшей смерти, что она молодца не берет, что ничьих заслуг в расчет не принимает, что ее ртом не поймаешь.

Ну, может быть, парочка-другая чего-нибудь еще, но не больше.

Обо всем на свете говорится ровно то, что оно и заслуживает.

О революции, например, что кровавая, что душу веселит, что как птица счастья завтрашнего дня, что ее Троцкий делал, что ей противиться — поперек мирового процесса становиться, что она голубоглазая фурия, что поедает своих детей.

Ну, может быть, парочка-другая чего-нибудь еще, но не больше.