Элиф Батуман - Идиот [litres]

Питер улыбнулся Ивану и похлопал меня по плечу:

– Ладно, главное – что ты здесь. Давайте отнесем вещи туда, где моя бабушка не ходит и не свернет себе шею. Прекрасно. Мы готовы ехать?

– Питер хочет повезти вас на экскурсию, – сказал Иван, когда все начали вставать со своих мест. – У меня тоже дела.

– Хорошо, – ответила я.

– У тебя есть мой телефон.

Мы вышли шеренгой из квартиры и пошагали по галерее к лестнице. Иван немного отстал.

– Иди вперед, – сказал он. – Тебе надо подружиться с этими ребятами. Ведь именно им ты будешь звонить, если в деревне какие-то проблемы, – когда он это произнес, мир вокруг меня замер. – В смысле, – добавил он, заметив выражение моего лица, – пока я не вернусь из Токио.

– Да, – ответила я, тараща глаза как можно шире, чтобы слезы не лились через край.

Разговаривая с Дон после Ивана, я ощутила такой контраст, что мне стало казаться, будто Иван чуть ли не перестал существовать. Дон спросила, откуда я знаю Питера. Я ответила, что он – друг моего друга. Дон познакомилась с Питером пару месяцев назад в Лондонской школе экономики. Лондон чудесен, особенно сидр. Главный минус Лондона – там чернеют сопли. Но всё совершенно демократично – сопли черные даже у принцессы Дианы. К счастью, это обратимо.

– Я всего второй день в Будапеште и, сморкаясь, уже вижу, что сопли теперь вообще не черные. Наверное, здесь воздух совсем не загрязнен. Кстати о сморкании, я надеюсь, Питер покажет, где купить туалетную бумагу, поскольку в хостеле ее нет. Они, должно быть, пользуются газетами. В кабинках – залежи старых газет. Можно решить, что большую часть времени там живут только мальчики. Я не спрашивала Питера, но всё же в Будапеште туалетная бумага наверняка продается. Как думаешь?

– Да, – ответила я.

– Да, Будапешт – абсолютно современный город. Газетами наверняка пользуются только пацаны из колледжа. В любой стране пацаны из колледжа – грязнули. Надо будет здесь закупиться впрок на случай, если в деревне нет туалетной бумаги.

Когда я оглянулась на парковку, Ивана не увидела. Его машина там больше не стояла.

Питер сначала повел нас в «Американ Экспресс». Все, как и я, меняли или дорожные чеки, или доллары – банковских карт ни у кого с собой не было. Дальше мы пошли в книжный, где продавались разговорники. На одной из полок стояли английские книжки. Я взяла одну под названием «Любимые венгерские миниатюры». Первая миниатюра называлась «О банальности разговоров» и имела форму диалога:

– Как у тебя дела?

– Всё в порядке, спасибо, а у тебя?

– Тоже всё нормально, но зачем ты тащишь за собой этот канат?

– Это не канат, а мои кишки.

Вот и всё – вся история. Меня охватила оторопь. Неужели повышенное внимание к оковам банальности бесед, которое я заметила у Ивана, – это часть венгерского национального характера? Где граница между тем, откуда человек родом, и тем, кто он есть?

Я полистала книжку «Разное об ESL». Она предлагала массу ужасных советов. Если у вас в группе есть студент, который из робости воздерживается от активного участия в уроке, – говорилось там, – следует попросить остальных студентов расставить парты вокруг «неучастника» и проводить остаток урока следующим образом. Когда кто-то поднимает руку для вопроса, ответа или комментария, следует обращаться не к преподавателю, а к «неучастнику», который должен постараться ответить.

– Похоже, очень полезная книжка, – сказал Оуэн, листая другой экземпляр. – Много хороших упражнений.

Я открыла раздел с упражнениями. « Собака, которую пнул парень, – рыжая . Обведите правильный рисунок». На картинках изображались рыжая собака, пинающая мальчика, собака, пинающая рыжего мальчика, рыжий мальчик, пинающий собаку, и мальчик, пинающий рыжую собаку. Это напоминало тест для диагностики афазии Вернике.

– Пожалуй, я ее куплю, – решил Оуэн. – Не хочешь купить на двоих? Один из нас может читать, пока мы в Будапеште, а другой – взять ее в деревню и потом оставить там как подарок.

У меня не было желания читать эту книжку ни в Будапеште, ни в деревне, но выглядеть высокомерной тоже не хотелось, и я согласилась. Она стоила недорого. Правда, была довольно толстой, а Оуэн не взял сумку, поэтому мне в итоге пришлось таскать ее целый день.

Днем мы знакомились с достопримечательностями. Мы осмотрели церковь, в крипте которой лежали восьмисотлетние король с королевой. При турках она служила мечетью. Оконный витраж изображал сцены из жизни святого Иштвана, включая гибель его сына на медвежьей охоте.

– Считается, что стекла в этих витражах геометрически организованы по образцу исламских узоров, – сказал Питер. – Ты видишь сходство?

– Пожалуй, – ответила я с сомнением. – Это ты сказал.

Мы посетили здание театра, которое когда-то было кармелитским монастырем, его реставрацией занимался Кемпелен Фаркаш – тот самый, что изобрел шахматного турка. Мы видели гигантский, цветом как герой из «Невероятного Халка» [57] Имеется в виду телесериал 1978–1982 гг., где главный персонаж – физик, который в ходе неудачного эксперимента обрел способность превращаться в огромного зеленого монстра. , памятник, где фигурировали семь венгерских воинов верхом на конях биомеханической внешности. У одного из коней – оленьи рога. Правая рука святого Иштвана хранилась где-то в другом месте в каком-то в ящике. Цепной мост реставрировали после каждой мировой войны. Говорят, скульптор львиных статуй утопился со стыда, поскольку у львов отсутствовали языки, – правда, другие говорят, что если внимательно посмотреть им в пасть, то видно: языки – на месте.

Андреа рассказывала нам о названиях. Остров Маргит раньше назывался Кроличьим – то ли потому что турки, которые построили там гарем, трахались как кролики, то ли потому что первые венгерские правители любили охоту, но вблизи от города леса не было и они свезли всех кроликов на этот остров, чтобы там на них охотиться. Во время татарского нашествия Бела IV пообещал отдать Богу свою дочь Маргит, если ему удастся одолеть татар. Татар одолели. Бела построил на острове обитель и отправил туда дочь. Ей было девять. Она стала монахиней, никогда не мылась выше лодыжек и скончалась в двадцать восемь.

– Никто точно не знает, почему этот бастион называется Рыбацким, – рассказывала Андреа у Рыбацкого бастиона. – Одни говорят, что этот замок обороняла рыбацкая гильдия. Другие – что здесь раньше стояла рыбацкая деревня. А третьи – что в Средние века здесь был рыбный базар.

– Одно другого, похоже, не исключает, – сказал Оуэн. – В смысле, разве не могут оказаться верны все три версии?

Андреа бросила на него загадочный взгляд.