Алексей Кобленц - Полное лукошко звезд

Ежегодно я маюсь одной и той же проблемой — завтра твой день рождения. С тобою сложно. Всем, ну или почти что всем (и мне в том числе) нравится, чтобы в этот день вспомнили и, если уж не пришли, то хотя бы позвонили и сказали несколько теплых ни к чему не обязывающих слов. Тебе — нет, тебе не нравится эта показуха… Или завтра ты просто не захочешь услышать именно меня?.. Ладно, не позвоню… Ладно, не приду… Ладно… Когда они убивали беззащитную собаку, я думал — что неправильно у меня. Даже когда они переключились на мое умерщвление, чтобы уничтожить этого недотепу, вступившегося за слабое против них животное, я все это время думал — а что у меня?.. Некогда отбиваться и защищаться, потому что надо раз и навсегда правильно понять — что я делаю, делал, сделаю еще неправильного! Я не позвоню, я не приду… Ведь все равно завтра поутру, проснувшись, ты снова не досчитаешься звезд небесных и снова разозлишься, думая, что украл их у тебя именно я… А ведь где-то ты права!.. Поэтому я и подарю тебе чистое небо! Подарю! Не позвонив и не появившись, никак и ничем тебя не побеспокоив и не крикнув тебе приветливое: С Днем Рожденья!

Я его не понял, не понял, не понял! Я его упустил! Я! Надо было… Ненавижу это самое «надо было», но сам же систематически как заклинание от глупости своей его повторяю: «надобыло…», «надобыло…» Надо было не мямлить и канючить, а стукнуть кулаком по столу, чтобы хрустальная эта их люстра низверглась на ламинат… Человек! Господи, умница, душа наизнанке… Я ж тогда ему — разве можно так? Человек! Он всю жизнь ведь платил долги родине вот этой вот!.. А она ему? Что? Давала, конечно… Но не так самозабвенно как этим отупотворенным! Или — глянь-ка на эту строчку: «Моя боевая подруга…» Это жена, то есть… Хотя, я тебе доложу — сплошное унижение, сплошное поношение и позор на его умудренную седую голову! А там мудрость не книжная, братишка, там мудрость боями выверенная. Я все увидел сам! До всего докопался! Поэтому и ляпнул ему тогда резко так, на нервяке: Гоголь — знаете? Второй том «Мертвые души» — знаете? Вот и рукопись вашу туда же, в печку! И правду, умоляю вас — правду! Кому это надо… Он маялся все вопросом — кому это надо? Я теперь только понял — мне! Но я его уже не верну, не верну, не верну!!! Забирай, братан, в набор. Пусть хоть это от него останется. Был ведь Человек!

Я не понимаю, как можно бояться собственного благополучия! В свою очередь я не понимаю, как можно чужому благополучию завидовать! Боишься — отойди и не суйся! Боишься — отойди и не завидуй! …и бойся, как следует бойся собственной зависти! Тобою пройдено, понято и не познано еще столько, что «мама, не горюй!» А те, к кому ты приравниваешь себя?.. Что они? Не скажу ни сейчас, ни никогда вот это сакраментальное: «Пусть они тебе завидуют!» Зависть сама по себе вредна и той, и другой стороне, в том числе и всему миру и всем народам! Поэтому — кыш на нее, кыш! Лучше уж расти — в любом возрасте, на любой планете, и в любой ипостаси… Упал рожей в грязную жижу — расти! Под нищетой расти, под скотством, под отчаянием. Ведь из любого перегноя может вырасти приличный и вполне себе съедобный грибочек. Богатство… Легкость бытия… Известность… Одна вон — вполне себе известная, издающаяся записная писательница (к счастью — фамилию не запомнил!) сочиняет «лирическую миниатюру» о том, как жена заказывает убийство собственного мужа! Нужна тебе такая известность, такое богатство и такая легкость?.. Отнесись если уж не спокойно, то равнодушно. Ну, не можешь — тогда что?.. Тогда учись, тогда расти. И уважай тех же вездесущих «благополучных». Кавычки, потому что их благополучие — химера. Это такая игрушка у них — престиж, благополучие, почет… Хай играють! Чего тебе?.. Ты-то в обойме, тобой еще можно стрельнуть. Но к ним относись, все же, уважительно, с пониманием и прощением всего. Относись к ним, ну, как… Ну, в общем ты понял — как к покойникам!

«Жил человек рассеянный…» Интересно, и как долго он прожил?.. Ведь по рассеянности можно черт его знает чего понаделать! Даже можно и не услышать, и не увидеть, а умереть и не встать! От чего рассеянность? — могут спросить у нас… Ну? У тя от чего?.. У меня, к примеру, от внутреннего дискомфорта. Я дергаюсь, я мечусь, я не конкретен, а от этого более уязвим. Выходит — опять сам себе не рад! Опять, что ли, писать заявление об уходе?… Из себя!

От первого лица ты способен говорить только о боли… Даже если ты хохочешь, заражая смехом близлежащие лужи, ты все равно плачешь вот таким вот образом, дружок! Силы духа и силы воли хватает у тебя только на такой уморительный хохот от боли. Хохотун! Так ведь и загнуться недолго… Вот смеху-то будет! А пока погуляй еще…

Сегодня выпал снег. Это дело надо отметить отключением в башке рецептора недовольства зимой. Собой неудовольствие тоже не рекомендуется по причине… Да и без причины — тоже! Че теперь — всем довольным заделаться? А сегодня выпал снег — белый, чистый, разумный. Вот учишь вас, дураков, учишь — братики, все во благо! Дык ведь нет: хрю-у — зима, му-у — надоела… Ага — надоела, не успев начаться… А посмотришь на меня, дурака, посмотришь — сегодня выпал снег… Белый, чистый, разумный… Хорошо-то как!

Крестик номер раз. Сколько ж мне самому тогда годочков?.. Лето. Мой хромоногий папаня ругается на временнУю задержку обряда. Да качественно так ругается, по-настоящему, со знаком качества… Что не через слово, то знак! Но, правду сказать, занимается он этим за оградой храма. Значит, какие-то все же критерии блюлись… Хоть так. И то хорошо. Ах, дескать, служители культа, так их и разэтак, затягивают начало обряда. Давай бы уж скорее, чтоб побыстрее к столу! Отметить крестины внука. Видали — первого внука от старшего сына крестят! Ругается… Кричит… Пусть его покричит… Ему ведь умирать — сейчас не могу сообразить — то ли этим, то ли следующим летом… Вот и считайте — мне 10—11 лет. И я — крестный отец своему крошечному племяннику — сыну сводного брата. Крестная — моя мама. Ей умирать еще не очень скоро, поэтому все еще хорошо. Понимаешь, все умирают! И еще одно тоже следует очень правильно понимать — все живут! Ушедшие живут в нас, в нашей памяти. Живут! Даже подчас живые живут в нашей памяти по-другому, иначе, чем живут на самом деле… Живут — так, а мы видим — иначе. Потому что наша память, наше восприятие может розниться с правдой. Выходит, мы подчас ошибаемся. Не ошибайся! Пожалуйста. Постарайся понимать и воспринимать все правильно! Я не очень хороший, даже совсем поганый крестный-отец не только тебе одному. И мне стыдно. Очень. По всем критериям. Господь таких не прощает. Скорее всего — не прощает, и от осознания Его непрощения, вечного непрощения, тяжело и невыносимо смотреть на сегодняшнее солнце. Что мне? Только просить за тебя и за себя, только молиться за тебя и за себя. Молюсь. Прямо сейчас. Как умею. Что мне?..