Алексей Кобленц - Полное лукошко звезд

Крестик номер два-с. Ты была совсем еще крохой с ангельским именем. Страшное дело — эгоизм. Я абсолютно не помню своей кумы, а значит — твоей крестной-матери! Не удивляйся, дитя! Я подчас и сам себя не помнил в своих затянувшихся безумиях. Так зачем меня «назначили» твоим крестным-отцом? Для чего-то это было сделано и, все же, наверняка было сделано не одними людьми — нашими близкими. Значит — так надо! Видимся редко. Не знаем друг о друге практически ничего. Это я виноват! Даже и не спорь! Господь выбрал тебя мне в крестницы и этим же самым указал чуть ли не пальцем на безусловную мою греховность. Он переложил своей светлой дланью мою бездуховность на понятие твоей сущности. Вот она! Бери! Созидай! А я не вижу, все больше и больше занимаясь собой, собой и собой… Вот и думать обо мне не надо! Знать меня не надо! Просто помнить?.. А с какой стати?.. Тоже, видимо, не надо. Я не зову и не прошу тебя ни о чем. В честь какого праздника ты должна помнить обо мне? Но я думаю, я каюсь, я молюсь… И снова выходит, что больше-то о себе! Страшное дело — эгоизм! Ведь только Он один думает обо всех нас! А мы?.. Я опустошаюсь этими моими бесконечными думами и поисками! Я распят с самого рождения способностью видеть правду! Ах, зачем?.. Зачем мне этот «туберкулез»?.. Зачем я так глубоко ныряю, ежели вовсе не умею плавать?.. Вот поэтому и тону… И тону… Господь тебя храни! Прости…

Ну и три-с — крестик. Однажды, довольно уже давно, гуляя с собакой и вальяжно покуривая вечернюю сигаретку, я повстречал случившегося тут же молодого человека с глазами, полными слез… Выяснилось, что убивается он по безвременно умершему своему сыночку трех дней от роду… Подумай — он же его не знал совсем, потому что не успел узнать как следует! От того ли скорбь? Не узнает он этого своего сына и дальше, не вырастит, не проводит и не встретит, не назовет, не позовет ласково по имени… От того ли слезы? Безысходность. Кара. Одиночество — точечное такое, но ничуть не малое… Ты сейчас понимаешь меня? Я ведь тогда предупреждал твоих милых родителей, что нет, мол, нельзя меня тебе в крестные! Очень уж много у меня грехов! И что же? Папа сказал, что мои грехи им вполне подходят и чуть ли не импонируют! Чудаки они. Просто добрые и милые чудаки! А ты какой? Мы не знаем друг друга совершенно! Смешно — я вовсе не тешу себя надеждой ни на наше знакомство, ни на факт твоего ознакомления с этим, тэк скэть, материалом. Смешно! Эгоизм — великая вещь! Выходит дело — сам перед собой отчитываюсь. Или перед Богом? Ты с Ним встречался? Я ничего не знаю! Я только молюсь о тебе — вот, пожалуй, и все, что я смог для тебя сделать… Это и много и ничтожно мало одновременно. Спаси и сохрани тебя Господь. А у меня нет никаких оправданий!

В отсутствии мужа она звонила и делилась впечатлениями от собственной жизни. А поскольку ее орел-добытчик с завидной периодичностью и постоянством вылетал из теплого семейного гнезда в поисках корма насущного, то звонила она часто. Даже можно сказать, слишком уж часто. И всякий раз, всякий убийственный раз он должен был выслушивать ее — мне очень жаль, что у нас так все вышло, я все для нас с тобой делала, ты не оценил, ты обронил меня — всякий тягучий раз! А у нее все в порядке. Вот буквально вчера вернулись из Египта. Это какая-то сказка, сон какой-то наяву! Ах, да — дети успели рассказать, конечно. Непонятно только — чего это они таскаются к такому-то отцу… Да потому что отчим гораздо гораздее такого-то отца: знает, чего хочет, всего добивается, обеспечивает, между прочим, чужих детей! Как всегда настойчива в суждениях, как всегда губительно безаппеляционна. Да, дорогая… Да, милая… Конечно. Он слишком покладист и сговорчив. Скорее всего эта-то черта его уживчивого характера никогда и не давала ей покоя. Да, дорогая… Да, милая… Нет, ну она не могла его, постылого слышать! Что эт` за мужик?! Что эт` за мямля?! Сколько лет истрачено на этого некудыгу!!! Ну, кто такого вытерпит, какой здравомыслящий человек?.. Но: звонила всегда она! Черт ее… — напомнить о себе, что ли?.. Всколыхнуть былое, укорить за прожитое?.. Черт ее знает — зачем! Сегодня прибегали дети. Хорошие, хорошие у него дети. Так что пусть она говорит там себе что хочет. Да, дорогая… А она ведь любила, она ведь надеялась на возрождение его человеческого облика! И что же она получила за свои ожидания? Тррряпка! Наконец-то он насладился заслуженным покоем, вытер рукавом старой рубахи подпотевшее от телефонного натиска ухо, вкусно затянулся сигаретой… Что же, милая?. Так тому и быть! Просто он очень сильно любил ее, прямо вот с тех самых, с тех самых-самых пор и по сию секундочку любил. Сильно. По-своему! Навсегда! А что у нее? — спрашиваю я сам себя, сторонним наблюдателем анализируя их «веселые» отношения после давнишнего разрыва… Нет, не так! Глядя на них, больше всего меня коробит один вопрос: а я умею любить? Вот так, как он, умею? Да, дорогая… Конечно, милая… Бог знает. На том конце провода я вижу совсем еще не старую, обеспеченную и красивую женщину, любовно перебирающую фотографии прошлого. Это ее свадьба… Это их свадьба! Она вытирает слезы привезенным вчера из экзотического Египта ярким веселым платочком и вышвыривает его в мусорное ведро. С возвращением, дорогая… Ты дома, милая.

Приходила радость. Она удобно усаживалась на стареньком и вовсю облупившемся крылечке, улыбалась солнцу, грела свой очаровательный носик и уморительно чихала от ярких и ласковых его бликов. Приходила радость! Она безостановочно тараторила о будущем, тепло вспоминала прошлое, умело выбирая из него только самое-самое заветное и дорогое, располагаясь все же всей своей лучезарностью на настоящем… И как мы без нее не хотели, как мы противились ее уходу или ее отсутствию, и как мы боялись говорить о ней в прошедшем времени! Ну, в самом-то деле!.. Ну что это за фраза-то такая за не кошерная: «Приходила радость.»?.. Мы тебя ждем и подставляем тебе ладошки в ожидании… Приходи скорее! Слышишь?.. Да и чего там — скорее?.. Сейчас же, немедленно чтобы была здесь вот, у нас!!! Чуешь, что ли?… Бегом!!!

Скорее, скорей!.. Мне приветливо машут руками, мне улыбаются, мне желают добра. Я сейчас! Вот только… Только вот… Иду я, иду! Все время ведь что-то мешает, обязательно мешает и не пускает туда, куда надо, куда должно. А я иду, я все равно иду, в кровь стаптывая подошвы и достаточно уже заметно задыхаясь при ходьбе. А кому легко?.. Если вдруг сяду или если вдруг лягу поперек дороги — перестанут, интересно, ждать?.. Вернее — я сам перестану ждать, перестану искать, надеяться, тянуться, торопиться… Перестану! Сколько ее еще, моей дороги? Ведь совсем и не густо километров… Правда?.. А?.. И пока она у меня под ногами, я благодарен ей, ее сущности и ее празднику. Чего ж вы там прекратили? Давайте-давайте!.. Машем, улыбаемся, не прячемся!! Я все вижу! И я иду…