Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

Мы поглядывали на него, когда он шел в школу, и, если было холодно, а джемпер на нем не застегнут, мы говорили:

— Застегнись как следует, Джимми.

Если мы видели, что он носком башмака старается проломить лед в канаве, мы тут же говорили, чтоб он этого не делал, не то простудится. Летом мы ему говорили:

— Не залезай в бурьян, малыш, не то змея укусит.

Если мы видели, что он дерется, то тут же принимались выговаривать ему, неважно, кто прав, кто виноват. Ему не положено было драться со своими в поселке, он должен был вступаться за них. Видите ли, мы уже сделали его Избранником.

Когда он научился читать, то читал для всего поселка. К девяти годам он читал лучше всех, кроме учительницы. Он нам читал и писал нам письма. И читал нам газеты. Мисс Амма Дин каждый вечер присылала мне газеты, и он читал спортивные новости. В газетах меня интересовали только спорт и всякие шутки. Я пекла пышки и угощала его пышками с простоквашей, а он сидел вот тут и читал мне разные шутки из газеты — с выражением, как настоящий комик.

— Ну-ка, погляди, что они сегодня затеяли, — бывало, говорю я, а он сидит вот тут и читает все от начала до конца. Потом читал про спорт и про то, что сделал Джекки. Джекки и команда "Доджеры" были для цветных, а "Янки" — для белых. Вот как во время депрессии Джо Луис был для цветных. В тяжелые, суровые времена бог всегда посылает людям кого-нибудь. Во время депрессии всем было трудно, но уж цветным доставалось хуже всех. И тогда бог послал нам Джо. Джо должен был поднять дух цветных. Конечно, в первый раз Шмелинг его побил. Но это было нам в назидание — чтоб показать нам, что и Джо просто человек, а не какой-то супермен и что мы можем перетерпеть больше невзгод, чем думали сначала. Зато второй бой прошел по-другому. Мы молились, молились, молились, и бог услышал наши молитвы, а кроме того, он хотел покарать их за то, что они считали себя выше всех. Я слышала по радио каждый удар в этом бою, а в тот вечер Джо бил Шмелинга куда только можно бить. Целую неделю негры улыбались, вспоминая этот бой. А дядюшка Джил приходил ко мне, ложился на пол на спину и дрыгал ногами, чтобы показать мне, как упал Шмелинг. До самой своей смерти дядюшка Джил показывал всем, как упал Шмелинг от удара Джо.

А после войны бог послал нам Джекки. Цветные солдаты, вернувшись с войны, говорили: "Раз мы вместе воевали, значит, можем и в бейсбол играть вместе". Прежде-то Джекки не брали в команду. А уж тут он им показал, как надо играть. Господи! Да я могла целыми днями слушать, как играет Джекки. Мисс Амма Дин отсылала мне газеты, когда их прочитывали в большом доме, и я сразу же звала Джимми почитать про спорт и шутки. Если "Доджеры" выиграли, если Джекки отличился, то весь день у меня было хорошее настроение. А если они проиграли или Джекки не показал себя, я маялась до следующей игры.

Потом я узнала, что Джимми мне врет. Он знал, как я люблю Джекки и "Доджеров", и, когда мне нездоровилось, он читал, будто Джекки набрал много очков, хотя этого не было. Или еще что-нибудь привирал. А в дни, когда Джекки на самом деле играл хорошо, Джимми мне не все читал, чтобы уравнять с прежним. (Он ведь тогда был просто ребенком и еще не знал, что мы видим в нем Избранника, но все-таки уже поступал так, как подобает Избраннику). Кроме газет, он читал нам Библию, а еще читал и писал за нас письма. Он умел сказать как раз то, что хотелось сказать вам. Только объяснишь ему суть дела, а он тут же испишет две страницы, да так, что лучше и не придумать. Он напишет и про огород, и про церковь, и про соседей, и про погоду. И прямо все напишет, что вы чувствуете. Я, бывало, гляжу, как он примостился на ступеньке и пишет, а у самой слезы на глазах. Ведь мы уже считали его Избранником, и я уже боялась, как бы с ним чего не случилось или его не отняли у нас.

Одно лето он прожил в Новом Орлеане у матери, и вместо него нам читал и писал письма сын Куни, некрасивый, как обезьяна, а вел себя вдвое хуже обезьяны. У него была безобразная рыжая собачонка — она всюду ходила за ним по пятам. Дети в поселке так и прозвали ее — Мартышкина собака. Вообще-то ее кличка была Грязнуля, но все звали ее Мартышкиной собакой.

Но этот мальчишка был пакостник. Что написано в газете, то и читает. Ему и дела нет, что, может, у вас плохо на душе. Он приходил читать газету, а не подбодрить вас. Если Джекки хвалили, он так и читал, а если тот играл плохо, он и это читал. Ему втолковывали, что стариков вроде меня нужно иной раз и подбодрить.

— Неужто тебе трудно приврать чего-нибудь? — спрашивали его.

— А я не проповедник, чтоб привирать, — отвечал он.

Нет, он был злой, этот мальчишка. Вот и с письмами так же: писал только то, что ему говоришь, — и все. Замолчишь, а он больше не пишет.

— Если вы не знаете, об чем писать, так я и подавно, — говорил он. — Я пришел писать письмо, а не придумывать неизвестно что.

Один раз я попросила его:

— Может, напишешь что-нибудь про мой огород?

— А что про него писать? Что он никуда не делся? Если хотите, я напишу. Так хотите, чтоб я написал: "Мой огород никуда не делся"?

— А написать, что фасоль поспела, ты можешь? Ну и еще что-нибудь, — говорю. — Я ведь люблю, чтоб в письме были исписаны обе стороны листочка.

— Если вам хочется чтоб в Новом Орлеане знали про вашу фасоль, пожалуйста, я напишу: "Фасоль поспела". Мне-то какая разница.

Вот уж его в поселке никто не считал Избранником.

Джимми родился после того, как Ти-Боб себя убил. И значит, Роберт тогда уже роздал землю издольщикам. Ти-Боб умер, а другого сына, чтоб наследовать землю, у них не было, а потому Роберт разделил ее на небольшие участки и начал раздавать их людям. Сперва он позвал кэдженов с реки, и они выбрали себе участки получше. А то, что осталось, раздал цветным из поселка. Некоторым, правда, досталась хорошая земля, но остальные получили участки у болота, а там только бурьян рос, а то и вовсе ничего. И тогда цветные стали уходить с плантации. Из-за этого да из-за войны в здешних местах совсем не осталось молодежи. Старики и дети старались хоть как-нибудь обрабатывать землю, но она почти ничего не рожала. А кэджены, наоборот, все богатели и богатели. Снял хороший урожай — можно купить плуги и трактор получше, а лучше плуги и тракторы — урожай еще богаче. И тут уж им понадобилась новая земля. Вот тогда Роберт начал акр за акром отбирать землю у цветных и отдавать ее кэдженам. Он отбирал и отбирал, пока человек уж и вовсе не мог прокормить семью и либо должен был вовсе бросить все и уходить, либо наниматься к кэдженам. Если они уходили, а дом был ветхий, Роберт заколачивал двери и окна досками, а потом и вовсе его сносил и отдавал кэдженам под поле землю, где совсем недавно стоял дом. Вот почему теперь вы едете сюда мимо полей сахарного тростника и кукурузы, а лет двенадцать-пятнадцать назад там стояли дома. Ведь тут у нас родилось много детей и умерло много стариков, про кого я вам рассказывала. Сэфо и его семья жили вон там, Клоди и его семья — чуть подальше. Потом Грейс, Эльвира и ее семья. А по эту сторону — Летти со своей оравой. (Коринна утопила одного из детей Летти в колодце на краю поселка — в двадцатых годах это случилось). По другую сторону от Летти жили Джаст Томас и Элси, а рядом с ними Куна и ее орава. Хок Браун, Джерри и их дети жили вон там. А немного подальше — Филипп, дядюшка Октав и тетушка Нэн. Страт Хокинс с семьей. И с того конца поселка, где я прежде жила, — Джо Саймон и Ида Хэриет. Еще подальше — Оскар, Роза, их дети. Мануэль с семьей. Тоби с детьми. Бесси и ее семья. Тетушка Фина Джексон и ее семья. Тетушка Лу Болин и ее голодная орава. Билли Ред, его мать и отец. (Он уехал в Новый Орлеан и стал называть себя по-французски: Ред Бийе). Еще подальше — дядюшка Джилл и тетушка Сара. Тимми и Верда. И еще многие-многие, только сейчас всех сразу и не припомню. Теперь-то нас осталось совсем мало. Сейчас здесь только поля, да поля, да поля. У них не хватает духу просто вышвырнуть тех, кто остался и они выжидают, чтоб мы уехали или перемерли. Ну, я бы им сказала: эти старые кости, конечно, устали, но упокоиться навеки им еще рано. Я прожила сто десять лет, а может, и того больше, но готова бы пожить еще немного. Господь призовет меня, когда настанет мой срок. А до тех пор ребятишки будут читать мне Библию и газеты. И я буду ходить насколько силы станет. И буду есть ванильное мороженое. Очень я его люблю.