Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

— Тогда почему же он взял да и сглупил так? — спросил Гайдри.

Ида рассказывала, что тут стало совсем тихо, а потом Жюль Ренар сказал Мэри Агнес, чтобы она никогда ни словом не обмолвилась про все это. И они хотят, чтобы она сейчас же отсюда уехала. Он спросил, есть ли у нее деньги. Она ответила, что немного есть. Он сказал, что хочет, чтоб она сейчас же уехала в Новый Орлеан, а потом постаралась как можно скорее уехать и оттуда. Он сказал, чтоб она никому, даже ему самому, не говорила, куда уедет потом. Потом он позвал Иду и велел ей найти кого-нибудь с машиной — все равно кого, ему безразлично, — отвезти девушку в Новый Орлеан, и отвезти сейчас же.

Жюль Ренар и Сэм Гайдри вернулись в большой дом и переговорили с Робертом и мисс Аммой Дин. Я не слышала, о чем они говорили, но на другой день газеты напечатали, что никто не может понять, почему молодой Роберт Семсон из Семсона, штат Луизиана, наложил на себя руки. Газеты писали, что, по всеобщему мнению, он был совершенно счастлив — через несколько недель была назначена его свадьба с красивой и образованной Джуди Мейджер из Байонны, штат Луизиана. Шериф Сэм Гайдри выясняет обстоятельства этого дела, писали газеты.

Приехал следователь и забрал тело Ти-Боба, когда я еще не ушла. Потом Жюль Ренар подвез меня домой. Когда он остановил машину возле моих ворот, я хотела было вылезти, но посмотрела на него еще раз.

— Вы хороший человек, мистер Ренар, — говорю.

— Потому что не дал им ее убить? — говорит он через плечо.

— Да, сэр.

— Мы уже были сегодня причиной одной смерти, — сказал он. Я сидела сзади и глядела на него, а он глядел на дождь. — Джимми прав, — сказал он. — Его убили мы все. Мы пытались заставить его жить по тем правилам, которые уготовили нам наши предки. Но только эти правила, Джейн, недостаточно стары.

— Я не понимаю, мистер Ренар.

— Когда-то в прошлом, Джейн, — говорит он, — давно, очень давно, мужчины, такие, как Роберт, могли любить таких женщин, как Мэри Агнес. Но затем каким-то образом возник свод правил, запрещающий это. По этим правилам пришлось жить мне, и Роберт жил по ним, и Кларенс Кейя. Кларенс Кейя велел жить по ним Джимми. И Джимми послушался. А Ти-Боб послушаться не мог. Вот почему мы избавились от него. Мы все — я, ты, эта девушка. Мы все.

— Погодите, — говорю, — и я?

А он глядит на меня через плечо.

— И ты, Джейн, — сказал он.

— Ну хорошо, пусть и я, — говорю. — Хоть и не понимаю этого, но пусть и я. Но она-то? По-вашему, значит, она его заманивала, а под конец отступила?

— Нет, это не так было, — говорит он. — Если и заманивала, то секунду. А может, и меньше. И даже в эту секунду она была не властна над собой.

— Кто вам про это сказал?

— Никто, — говорит он. — Скажи она это, и Гайдри упрятал бы ее за решетку до конца ее дней. Если бы Ти-Боб хотя бы намекнул на это в письме, Роберт не стал бы ждать, пока Гайдри посадит ее в тюрьму, и своими руками свернул бы ей шею. Никто мне ничего не говорил, но это было так. Можешь мне поверить: это было так… Он пришел к ней и открыл ей душу. Он хотел сесть с ней в машину, увезти ее отсюда и больше никогда не видеть никого из нас. Во всем мире ему была нужна только она. Но вместо того чтобы броситься к нему в объятия, она сказала то же, что перед этим говорил Джимми Кейя: она черная, а он белый и между ними не может быть ничего. Этого он понять не мог. Он думал, что любовь сильнее капли африканской крови. Но она-то знала, она знала эти правила. Она была старше его лишь на несколько лет, но на сотни лет мудрее. Но что бы она ни говорила, он повторял, что главное — это любовь. Она замолчала, взяла чемодан и пошла к двери. Вот тогда-то он схватил ее и отшвырнул. Из-за тяжелого чемодана она потеряла равновесие и ударилась о стену. И увидела, что он наклоняется над ней. Чтобы отнести в машину? Чтобы задушить? Чтобы изнасиловать? Этого я не знаю. Но, наклонившись, он увидел в ее лице что-то новое. (Нет, об этом он не написал, не то Роберт кинулся бы сюда и убил ее. А если бы про это сказала она, Гайдри навсегда упрятал бы ее за решетку). Когда он наклонился, она позвала его к себе. Потому что…

— Но это ведь только догадки? — сказала я.

— Это были бы только догадки, если бы здесь сидели и разговаривали двое белых, — сказал Жюль Ренар и хотел посмотреть по сторонам, но не сумел — слишком уж он был грузный.

— А раз это мы? — говорю я.

— Значит, так оно и было, — говорит он.

— И что случилось дальше? — спрашиваю я с заднего сиденья машины.

— В тот миг, когда она головой и спиной ударилась о стену, с ней что-то произошло, — сказал он. — Прошлое и настоящее смешались. Непобедимая гордость исчезла. Стремление искупить прошлое исчезло. Теперь она сама была это прошлое. Теперь она была своей бабушкой, а он — тем богатым креолом. Она была Вердой, а он Робертом. И это отразилось на ее лице. Это отразилось в том, как она лежала на полу. Лежала беспомощная и ждала. Она знала, какой он ее видит сейчас, но ничего изменить не могла. Но когда он увидел все это, он убежал. Потому что подумал, что, может быть, белый и в самом деле бог, как сказал Джимми Кейя. Может быть, у белого действительно есть власть, о которой сам он прежде не знал. Он бежал и спотыкался, бежал и спотыкался, как раненый зверь. И вот он дома. Дома. Дома. Дома. Он старался забыть то, что увидел там, на полу. Но библиотека не давала ему забыть. Слишком много книг о рабстве, слишком много книг по истории. И от всех стен словно отражалось то, что его дед говорил его отцу и дяде. Их голоса звучали теперь со всех сторон. А в его ушах еще отдавался голос Джимми Кейя. Он увидел нож, которым его дед разрезал письма, и взял его. Потом положил рядом, чтобы сразу взять, если потребуется. Он достал бумагу и начал писать. Ему хотелось убежать отсюда. Такой была его первая мысль — убежать. "Мама, я не знаю, что мне делать. Я должен уехать куда-то, где найду покой. Может быть, когда-нибудь позже…" И тут он услышал, что в дверь Роберт стучит и зовет его."…Когда ты придешь ко мне, мама, меня уже не будет в живых. Прости меня. Я тебя люблю".

Жюль Ренар вытащил из кармана платок и вытер лицо и шею.

— То, что он увидел ее на полу такой, только все ускорило, — сказал он.

— Он бы все равно рано или поздно покончил с собой?

— Да, он не мог иначе. За наши грехи.

— Бедный Ти-Боб.

— Нет, это мы бедные, — сказал Жюль Ренар.

Я открыла дверцу и вышла.

— Спокойной ночи, мистер Ренар, — сказала я.

— Спокойной ночи, Джейн.

Люди всегда ждут кого-то, кто поведет их за собой. Хоть в Ветхий завет загляните, хоть в Новый. Так было при рабстве, так было после войны. Так было и в тяжелые времена, которые теперь называют Реконструкцией. Так было в годы депрессии, когда тоже было трудное время. И теперь то же самое. Так было всегда, и всегда господь так или иначе посылал им по упованию их.