Илья Павлов - Зеленая лампа

***
Мне так удобны малые тревоги:
и моросящий дождика привет,
и в хлябь степи ушедшие дороги,
и грязь, отягощающая ноги,
и паутиной отражённый свет.

Листва, едва шуршащая в беседе,
и древний шёпот капель без конца
смывают тишину в твоём ответе,
как в облаках черты смывает ветер
невыносимо милого лица.

Мне так легко, пленительно — спокойно,
так странно, что как будто не чужой
среди берёзок — в реверансе стройном —
багряном, золотом, благопристойном;
лишь птичий крик прощанием невольным
зовёт тянущей, плачущей струной.

Круг друзей да накрытый столик,
диалог, разговора нить.
Не ходи ты за белым кроликом,
оставайся немножко жить!

Пей вино — не оно погубит
за столом в предзакатный час.
Среди тех, кто действительно любит,
лишь один неизбежно предаст.

Говори, расчерти для дела
на салфетках соусом с блюдца,
что душа-то бывает, как тело,
недоласканною и куцею.

Как в три слова на самом деле
всё исправить и точно надо ли
отделять семена от плевел,
отличать серебро от падали!?

Говори: не за тем живу я,
чтобы ради меня на части! —
и с улыбкою можно тоскуя
слёзы лить — это тоже счастье.

Веселись, смеши до заката,
не страдай и не плачь о былом!
Да, конечно, ты будешь распятым,
но всё это случится потом!

Пусть дождик, град или снег,
плеск зорь или гнев заката,
Смотрите — всё это бег,
безудержный бег куда-то:
Неспешный шмеля полёт,
Стай журавлиных песни, —
в мире, где всё вперёд,
сердцу ль сидеть на месте?

И мечется, и зовёт:
— Ты в вечность собрался, что ли?
— Ты знаешь, наоборот, —
Не вечности хочется. Воли.

Ни льда, ни огня, ни звёзд,
ни голоса, вдаль летящего,
ни снов, ни шипов, ни роз,
другого… ненастоящего.

***
Мне внутренней довольно тишины,
Не отвлекают осени проделки:
Ни гром упавшей за спиной сосны,
Ни писк и скрип ругающейся белки.
Ни деловитое пыхтение ежа,
Среди листвы проторившего тропку,
Ни шорох пожилого камыша,
Что гимн осин подтягивает робко.
Лист, падая, спиной заденет лист,
И рядом всхлипнет неизвестный кто-то,
И вспышкой яркой пронесётся вниз
Вдруг рыжий хвост, мелькнув у поворота.

***
Пятнами летающего света,
снегом вперемешку со стеклом
быт любви симбирского поэта
часто незаметно окружен.

В воздухе со вкусом остроумным
старины, подлаченной на глаз,
тонкие пылинки, шорох шумно
тихий миг растачивают в час.

Сонные мерцают: где ты, где ты? —
глубиной воды из капли рук.
Век любви и содроганье света
из рыданья сердца тает в стук.

***
Веду урок. Обычный зимний день:
ложится снег, скрипят тихонько ручки,
склонились головы, и надо же — не лень
им выводить в тетрадях закорючки…

Смотрю в окно, там тихо за окном.
Я улыбаюсь, ощущаю, вижу:
как всё-таки прекрасно мы живём!
Стараемся, работаем и дышим.

Мне лица беззаботных молодых,
их легкий смех — как ласки покрывало.
Я знаю: это за меня, за них
легли мои друзья на перевалах.

…Серёга вон —
ничуть не постарел.
А рядом Сашка-Киев и Андрюха…
Он заживо сгорел…
Наивен, смел…
и тянет вальс
без голоса и слуха…
…легли за нас,
но громче говорят,
советуют и часто даже спорят…
Да их на дрожь меня пронзает взгляд,
Когда я сдаться захочу без боя!
Они смеются, если нам смешно,
и хмурятся, когда бесцельно тратим
то время, что на время нам дано
на этом перекрёстке демократий:

«Священный Долг неси, не обесцень!
Для этого ты временно в отлучке…»
Веду урок. Обычный, зимний день.
Ложится снег. Скрипят тихонько ручки.

***
В осенней памяти моей
Ограда — красоте высокой,
Там пара снежных лебедей,
Пруд, зарастающий осокой.

Мещанство это или нет —
Я не могу сказать наверно,
Ведь есть Чайковского балет
И лебедь Пушкина — царевна.

Проходит время через нас
И возвращается как память.
Придёт, и уж в который раз
Во мне пылает, словно пламя.

И не уменьшить его пыл,
Оно накатит, опрокинет…
Чтоб я, беспечный, не остыл
К тому, чего уж нет в помине.

***
Сиянье дней осенних
Усилено закатом,
Причаливает сейнер,
Мечтая про экватор.

Тревожат чаек жадных
Высоких волн изгибы,
Луна блестит, как жабры
Неуловимой рыбы.

Так, вычленяя время
Из вечности по крохам,
Нам этот мирный берег
Отмерила эпоха,
Где вдалеке — деревня,
А здесь — у мелководий —
Сорят листвой деревья —
Красой отжившей плоти.

Готовятся смиренно
Проститься с преходящим,
А пульс военнопленной
Души — сильней и чаще.

Ни субботы без танцев. Дружа с досугом,
Ты разрезала воздух шёлковым плугом —
Подолом цветастым, кружась по танцполу,
Где зажигает голубоглазый соул.