Хелен Джонс - Если ты мне веришь

— Конечно, Кристен, вы правы, — тихо проговорил я, надеясь, что девушка не услышит, однако ее слух был отличным, и она уловливала каждое мое слово.

— Так, это значит, что я могу навестить Люсинду? — преждевременно обрадовалась девушка и только принялась хлопать по привычке в ладоши, как я ее опередил:

— Мисс Раян, не думаю, что вам стоит радоваться раньше положенного времени. Я еще думаю над этим. И не могу сказать вам точно, будет ли мой ответ положительным или нет.

Девушка тут же, словно послушная школьница, сложила руки на коленях и, возвысив голову, чтобы казаться прилежной ученицей, спросила:

— В таком случае, позвольте я продолжу?

Я кивнул, и тут же Кристен снова впала в события давно прошедшего дня:

— На следующий день я проснулась с мыслями только о том, что произошло. У Люсинды в тот день был выходной, а это означало, что я вынуждена была провести тот день в доме. Кроме того, я обещала тетушке, что больше не появлюсь в том парке, не только во имя ее репутации, но и моего здоровья.

Мне с особой тягой приходится вспоминать тот день, доктор. Он был похож на безпрерывные мучения. Один день без веры. Он такой тягостный. Но на самом деле, вера еще была жива у меня в сердце. Но никому не под силу ее оттуда достать. Даже пусть они будут резать мое сердце на мелкие куски, в надежде найти ту веру и избавить мое мертвое тело, но еще живую душу от мучений. Все же, им это не удастся. И этого, впрочем, мне было достаточно, чтобы хотя бы просто существовать.

При этом я всячески пыталась не упоминать о ней возле Люсинды, чтобы вновь не возникло споров и ругани. Это было совершенно бесполезным занятием, к тому же оно приносило лишь вред.

Тетушка оправилась за ночь. И пусть на ее лице не было следа косметики, однако она выглядела намного лучше, чем день назад. Глаза уже не были налитыми кровью, губы не дрожали, пытаясь вымолвить слова, а бледные руки даже, казалось, чуть загорели.

Люсинда как всегда протирала полки с книгами, не обращая на меня внимания. Хотя, это я так думала. Но все было иначе.

— Кристен, ты куда — то собираешься, дорогуша? — весело спросила Люсинда. Я была рада, что тетушке уже намного лучше, чем было прошлой ночью, но я знала, что она, как и я, изо всех сил держит в себе эмоции, оставшиеся от тех событий. И с силой пытается удержать в себе все плохие чувства.

— Вовсе нет, — как можно спокойнее проговорила я, хоть и на самом деле просто решила прогуляться с утра, посмотреть на жизнь людей, которые просто жили обычной жизнью, ценя то, что имеют и, не требуя ничего взамен.

Люсинда замешкалась:

— Кристен, — она повернулась ко мне, комкая в руках салфетку, — ты помнишь наш вчерашний уговор? — Люсинда смотрела на меня так, будто я обещала ей вообще не выходить издома, и сразу же с утра нарушила обещание.

— Да, — протянула я, ища глазами чего бы перекусить. В животе была пустота, и чтобы найти силы прогуляться по улице, мне срочно требовалась еда.

Люсинда вяло улыбнулась, делая вид, что произошедшее прошлым днем забыто. Но я все помнила, хоть и согласилась не разглашать ничего.

Каждая секунда, проведенная вместе с тем животным, для меня была особенной. Я боготворила каждое мгновение, нахождения с ним. И лишь воспоминания и мечты о дальнейшем заставляли меня есть и пить, чтобы жить дальше.

Я, схватив бутерброд со стола, тут же улизнула за дверь. Ни сказав, ни слова больше Люсинде. Думаю, этого и не требовалось. Она продолжила протирать невидимую пыль, тогда как я направилась по дороге, в противоположную сторону от парка.

На улице было достаточно много людей. Достаточно для того, чтобы я постеснялась есть свой бутерброд. И, решив найти укромное местечко, чтобы позавтракать нетрадиционным способом, я ускорила шаг.

Люди спешили на работу, или по своим делам. И как было приятно осознавать, что мне совершенно никуда не нужно иди, ничто и никто не обязывает меня выполнять какие — то действия, которые не понравились бы мне. Я не вставала с самого раннего утра, не спешила на учебу. И ни работала до поздней ночи. Наверное, это было плюсом того, что человек сумасшедший. Его совсем ничего не тревожит.

Но на этом все плюсы заканчивались, и оставалось место лишь для многочисленных минусов. Следует начать с того, что вы совершенно одни и вас обходят стороной те люди, с которыми вы когда то дружили. А что может быть больнее, чем видеть людей, которые тебе дороги и не иметь возможности поговорить с ними? Разве что смерть. Но при смерти вы просто оплакиваете своего друга, но, ни в коем случае, не презираете. Но и смерть не была лучшим выходом.

То ли мне казалось, то ли это было действительно и на самом деле, но каждый прохожий мимо меня человек смотрел в мою сторону так, будто я представляла угрозу всему обществу. Они все будто ненавидели меня за что — то, чего я точно не делала, и не удивлюсь, была бы у них возможность, они бы тут же набросились на меня как дикие звери, и растерзали, не обращая внимания на крики боли и помощи.

Вот только, отчего это было? И, было ли вообще? А может я уже сама понимала, что схожу с ума. И мне всего лишь кажется, что люди странно посматрвали на меня. Но это было, наверное, так. По крайней мере, мне так казалось.

Я села на лавку в парке. Тот парк был живым, не то, что тот, который для меня был буквально всем в этой жизни. Но даже живость нового парка меня не привлекала. Даже наобарот, отталкивала. И я вдруг почувствовала, что предала лучшего друга, оставив его совершенно одного. Какая же я была глупая!

Мимо меня сновали люди, оглядываясь. И почему — то там, среди людей, я чувствовала себя намного хуже, чем в полном одиночестве. Мне казалось, будто они считают меня чужаком в их стае и наровят прогнать меня из их мира. Но мой дом и впрямь был тот парк. Там мне было намного спокойнее, хотя людей там и не было.

На самом деле, я бы могла нарушить свое обещание и пойти в мой излюбленный парк. Только, какой в этом смысл? Лишь ночью случаются чудеса, а днем мы просто люди. Кроме того, как бы я не хотела быть послушной, все же идти в парк я не собиралась.

Живот урчал все сильнее, давая о себе знать. Но поесть я так и не смогла. Взгляды людей сбивали меня с толку и заставляли убирать бутерброд назад в карман.

Что ж, то, что я просидела там около двадцати минут, было великим счастьем для меня. Но на большее нахождение рядом с людьми я не была способна. И тут же, я быстрыми шагами, даже иногда вприпрыжку, поспешила к Люсинде.

Солнце пекло все сильнее. Не знаю, отчего у меня была такая неприязнь к солнцу, но в тот день я его проклинала, как только могла. По мне, пусть льет целый день дождь, но будет свежо и спокойно, чем солнце будет душить всех людей, медленно испепеляя их.