Хелен Джонс - Если ты мне веришь

4 октября 1982 года

Сначала я подумал, что эта неудачная шутка Грэма, и он должен был вот — вот рассмеяться, но всю серьезность происходящего я увидел лишь, когда взглянул на бездыханное тело Кристен. Она лежала в гробу, сложив худые руки на груди. Губы ее посинели, а кожа стала еще бледнее. А черные густые волосы распластались на красном ьархате, словно считали себя освобожденными. Но даже так она напоминала мне ангела, который должен взмыть в облака, но этого не происходило, и, к сожалению, не произошло. Явсе еще пытался найти во всем этом некоторый подвох, будто кто — то в действительности хотел меня разыграть, может даже сама Кристен. Но, даже, несмотря на то, что это было, по моему мнению, просто неудачной шуткой, больше одного раза посмотреть на Кристен я не смог.

Даже погода мгновенно переменилась, будто знала, что сейчас мне было совершенно не до яркого солнечного света. Солнце скрылось за облаками и все тени, только что разгулявшие по холодной земле, тут же исчезли, уступая место холодному ветру и мрачным тучам, которые только и хотели, чтобы все люди разошлись по домам.

Не думаю, что именно погода повлияла так на всех тех людей, которые в тот момент прощались с Кристен. Но они выглядели все очень мрачно. И я знал причину их плохого, или даже я бы сказал ужасного настроения.

Среди незнакомых мне людей, стоящих на одном и том же месте, слушая священника, мне удалось узнать два очень знакомых лица. То были Люсинда и Кларенс. Правда, миссис Пристли я узнал не сразу.

Она и до смерти Кристен была сама не в себе. Когда я впервые увидел эту женщину, то она запечатлилась в моей памяти, как самодостаточная и довольная собой женщина, которая явно знала толк в этой жизни. Но со временем Люсинда менялась, причем в худшую сторону.

Некогда ярко красные пухлые губы Люсинды превратились в нечто, с каждой секундой увядающее. Веки казались настолько тяжелыми, что я поначалу даже сомневался, а не спит ли Люсинда? Но как только заметил, что слезы наперегонки покатились по ее обвисшим щекам, понял, что миссис Пристли совсем не до сна. Ее прямая осанка совсем устала от постоянного напряжения, и теперь женщина была чуть моложе Кларенс. А старушка так и не изменилась со времени нашей встречи, пусть она и не была столь удачной. Но все же ее печальный вид также идеально дополнял всю ту атмосферу.

Кларенс не плакала. Она просто стояла неподалеку от миссис Пристли, с явной печалью наблюдая за ней. Вряд ли они были знакомы. Но мне удалось заметить, как старушка частенько поглядывала на Люсинду, о чем — то думая с искреннем сожалением.

Я также успел перехватить ее взгляд и на себе. Кларенс смотрела сначала на меня с осторожностью, будто в действительности боялась, что я могу упечь ее в лечебницу. Как будто бы у меня не было иных забот, как та старушка. Но именно поэтому, как только я смотрел на нее, миссис Стрэнфолд тут же с подозрительным интересом разглядывала других людей, будто до меня ей вовсе не было никакого дела.

Но когда в очередной раз Каренс посмотрела на меня, я, слегка улыбнувшись, кивнул ей издали, показывая таким образом, что я совсем не держу на нее зла и старался узнать, не злится ли на меня сама Кларенс, чего бы мне только и не хватало для того, чтобы задуматься о самоубийстве.

Старушка, очевидно, увидела мой доброжелательный вид и, также печально улыбнувшись, кивнула в ответ.

Я, конечно, старался быть не замеченным. Но не прийти попрощаться с Кристен я тоже не мог. Ведь она была тем человеком, благодаря которому я мог понять, что жизнь на самом деле не так скучна, как может казаться. Стоит только что — нибудь выдумать эдакое, чтобы завлечь себя и показать самому себе, как интереса может быть жизнь. Но, сознаюсь, что мисс Раян также причинила мне немало расстройств. По крайней мере, тем, что тогда лежала в гробу и не хотела вставать.

Но даже среди той черной толпы расстроенных людей, Люсинда смогла меня узнать.

Заметив, что мои слезы силой хотели вырваться наружу, я поспешил поскорее убраться, чтобы никто не видел этого кошмара на моем лице. И вовсе не потому, что я следил за своим внешним видом. Нет. Мне отчего — то было стыдно показывать свои слезы другим. Но больше всего мне было стыдно показывать их Кристен. И пусть тогда она бы их не увидела, все же я не решился разрыдаться там, когда ее тело до сих пор находилось на земле.

Как только позади меня оставались все те люди, облекшиеся исключительно в черный цвет, а я постепенно начал приходить в себя, проглатывая слезы, как меня окликнул голос, которого я боялся услышать больше всего:

— Мистер Норвингтон?

Я неохотно остановился, оглядываясь. Женщина, в достаточно простом черном платье в пол с нагрудными белыми кружевами, подбежала ко мне.

— Мистер Норвингтон, — повторила, задыхаясь, она и вытирая подступившие слезы, — можно вас кое о чем спросить? — голос миссис Пристли заметно дрожал, и этому было вполне доступное объяснение.

— Да, я вас слушаю, — отрезал я, чтобы как можно скорее избавиться от нежелательных расспросов. У меня совсем не было на это ни сил, ни времени.

— Так, Кристен, еще говорила о нем?

В глазах Люсинды отразилась какая — то надежда. Но она показалась мне совсем неуместной. Разве что это не была надежда на мгновенное воскрешение девушки. Хотя, говорить об этом на похоронах я счел неуважением к самой Кристен. Хотя, тогда ей уже было совершенно все равно и на всех.

Сначала я чуть специально помедлил, показывая, что совсем не знаю, о чем идет речь. Хотя, об этом и думал постоянно. Но по прошествии нескольких секунд решил все же ответить, чтобы больше никогда не встречаться с этой женщиной. К тому же, как только я слышал имя мисс Раян, слезы, будто по приказу, выплывали наружу.

— Да, миссис Пристли, говорила.

Люсинда явно не была удивлена такому ответу, но все еще не отставала:

— А вы как думаете, мистер Норвингтон? Такое возможно? — она заглянула мне прямо в лицо и от этого я вздрогнул. Верил ли я теперь? Не думаю. Ведь смерть Кристен это вовсе не доказательство тому. Но врать снова, или же просто не договаривать, я не хотел. Я уже точно знал, что подобной ошибки больше не совершу. Хотя, кто знает, может быть все, что угодно. Но, по краней мере, учитывая то, что тогда на похоронах встреча с Люсиндой была последней, я не хотел давать себе шанс уйти от ответа. Слишком уж я много делал себе поблажек, хотя не заслуживал этого.

Наверное, даже я сам и заставил себя ответить миссис Пристли. И пусть это странно звучит, однако мне самому было интересно, что же я мог ответить на подобное.

— Возможно, — протянул я. Люсинда непонимающе взглянула на меня снова. Не знаю, что она подразумевала под моим ответом. То ли она сочла его как утвердительный, то ли поняла, что я сомневался. Но я не стал дожидаться других назойливых вопросов от женщины и быстрыми шагами поплелся домой, стараясь ни о чем не думать. Может, она звала меня еще, но я так и не обернулся, сославшись сам для себя на то, что игривый ветер сорвал все без исключения листья на деревьях и теперь принялся за людей. Именно из — за этого я больше никого и ничего не слышал.