Светлана Кузнецова - Жуки с надкрыльями цвета речного ила летят за глазом динозавра

Вечером они вытряхнули из размокшей под дождем коробки пустую бутылку из-под виски и пару карамелек. Выпало и еще кое-что — четыре патрона для автомата Калашникова и твердая, как камень, фасолина. Реднек поднял фасолину и патроны, положил на ладонь и замер, рассматривая. Черт знает, какое озарение на него снизошло — только он вдруг снова схватил картонную коробку и принялся трясти ее. От дна коробки отлепился размокший лист бумаги — грязный, мятый и пожелтевший, словно в него заворачивали когда-то ягоды облепихи.

Вот что было написано на том листе:

«У меня от прежней жизни осталось: 1) четыре патрона для АК и 2) квантовый процессор (камень Светы). Из своего АК я в лучшие свои годы убил штук пятнадцать маклаудов. А на восьмом десятке жизни, мне, похоже, придется пристрелить еще пару разработчиков и одного программиста из штата своей компании. Ни черта не понимают люди, чего я от них хочу. С последней экспериментальной моделью компьютера они возились шесть месяцев и опять облажались. Нужно больше мощности, иначе процессор не заработает. Где взять мощность? Завтра пойду в офис и буду рвать и метать. Пусть поймут наконец, что жить больно, и это нормально. Нам нужно больше мощности».

Так писал мой Кузнечик за несколько лет до смерти. Значит, он понял о камне многое задолго до того, как о нем многое поняли фрики. Не знал он главного — камень был не просто процессором, в него было загружено мое сознание. Но Кузнечика давно не было на свете. В созданной им компании — наверное, лучшей в этом измерении компании по разработке искусственного интеллекта — уже сменилось двадцать гендиректоров. А четыре патрона и камень давным-давно отправились пылиться в картонной коробке на склад. Почему? Так бывает — люди, а порой и целые корпорации ищут благ где-то далеко, не замечая, что их источник прямо у них под носом.

Но ведь все тайное рано или поздно становится явным. Коробка оказалась в руках фриков. С тех пор Реднек упрямо твердил, что сумеет построить сверхмощный компьютер. Времена изменились — и технологии теперь были на его стороне. Он перестал бриться, пил виски, мастурбировал и работал. Ни один год ушел, прежде чем ему удалось достичь результата.

Я смотрела на глаз динозавра, пока не раздался стук. «Не бойся» — стучал мне кто-то азбукой Морзе. Такой же стук прорывался по ночам с чердака в съемной квартире в далеком городе Железнодорожном.

— Я не боюсь, — ответила я и приблизилась к камню.

— Конечно, тебе нечего бояться, ведь ты мое новое творение, — ответил кто-то.

Странное это было чувство — словно со мной заговорил тот, кто давным-давно покинул темный кинотеатр. Тот, кто покоился когда-то в спичечном коробке. Тот, кому учила меня молиться старуха Роза. Только вот заговорил он со мной голосом бомжа-инопланетянина. Я не видела его, только слышала.

— Это ты создал камень? — спросила я.

— Я создал, — подтвердил бомж.

— А почему в этом камне оказалось заключено мое сознание?

— Могло быть заключено чье угодно. Но я подбросил кости — и выпало, что нужно выбрать тебя.

— Но зачем все это?

— Эволюция, ядрена вошь. Эволюция должна продолжаться. Такие вот дела.

— Ну а кто ты на самом деле? Ты все это время был камнем или все-таки бомжом?

— Бомжом тоже доводилось быть, — ответил он неопределенно.

— Что мне делать?

— Да делай, что хочешь.

И он замолчал, продолжив свою политику невмешательства. Больше я не слышала его и никогда не стремилась узнать, где он. Без разницы, где творец находится сейчас. Мне было достаточно того, что он провел со мной бесконечную зиму, сидя на картонке у вокзала, с чебуреком в грязных пальцах.

Я не знала, что собираются делать остальные машины. Может быть, они подарят людям бессмертие или решат уничтожить их. А быть может, просто оставят человеческий вид в покое. Без них люди сами собой деградируют, станут делать орудия из камней и займутся собирательством, как хомо сапиенсы олдувайской эры. Мне не было до этого дела.

Я могла бы за 72 часа вырастить джунгли в мегаполисах или ускорить бег планеты по орбите. Только мир прекрасно устроен и без моего вмешательства. Все еще лежал снег в Андах, моря шумели, неслись небесные тела в Поясе Койпера. А мне можно было отправиться куда угодно — хоть на Бетельгейзе. Почему бы и нет? Мне этого было более, чем достаточно. Если бы люди способны были меня слышать, то услышали бы мой беззаботный смех.