Ханна Оренстейн - Игра с огнем [litres]

– Надеюсь, вам станет лучше!

– Прости, – говорит Минди, когда мы выходим на Пятьдесят девятую улицу. Она исчезает за углом, а я сажусь в метро, намереваясь остаток дня провести за звонками и Тиндером.

Я настолько погружена в собственный мир – наушники, музыка на полную громкость, темные очки, – что едва замечаю прислонившуюся ко входной двери моего дома фигуру в синем костюме с жесткими плечами. Я собираюсь пройти мимо, но тут она приходит в движение, сует свой блэкберри в карман и делает два быстрых шага.

– Привет, – говорит Джонатан, и лицо его становится задумчиво-неловким.

Меня бесит то, как он до сих пор на меня действует. В животе все обрывается, кожа на плечах покрывается мурашками. Это животная реакция, бей или беги, и я должна бежать. Но ноги будто приклеены к асфальту. Если я пройду мимо него, не обратив внимания, то никогда не узнаю, чего ему нужно, – а мне невольно любопытно. Я отступаю назад и крепко скрещиваю руки на груди.

– Привет, – отвечаю я.

– Я понимаю, ты, наверное, думаешь, что я тут делаю, – он как-то подозрительно спокоен.

– Учитывая, что днем ты обычно не покидаешь пещеру с летучими мышами в «Голдман Сакс»? Да.

Он делает глубокий вдох, и размеренность его голоса наводит на мысль, что он репетировал речь, которую собирается произнести.

– Я все время думаю о том, как у нас все получилось, и я еще раз хотел тебе сказать, что виноват. Я правда все испортил. Но я порвал с Кэссиди и удалил Тиндер. Я больше не буду глядеть на сторону, обещаю. Это была худшая ошибка в моей жизни.

Мне удается пропищать что-то вроде: «Ох».

Он принимает это за добрый знак. Его глаза вспыхивают голубым огнем.

– Я не должен был относиться к тебе как к чему-то само собой разумеющемуся. Знаю, тому, что я сделал, нет оправдания, но я хочу все исправить, если ты позволишь. Я хочу провести остаток жизни, исправляя то, чем тебя обидел, потому что ты этого стоишь. Я не встречал больше таких, как ты, Саша. Ты заставляешь меня иначе смотреть на мир, ты смеешься над моими ботанскими шутками и поддерживаешь меня, несмотря ни на что.

Я начинаю понимать, что сейчас произойдет, но не знаю, как с этим быть. Это тот роскошный романтический поступок, которого я должна бы хотеть, но не уверена, что хочу. За спиной у Джонатана бездомный без рубашки толкает магазинную тележку со всяким хламом. Я должна высматривать в глазах Джонатана, насколько он искренен, следить за малейшими оттенками его голоса, но я не могу. Меня будто парализовало. Словно все мое будущее – и будущее Джонатана, и, возможно, будущее Адама – сосредоточено в том, что сейчас случится, а я не чувствую себя достаточно уверенной, чтобы прямо сейчас ответить Джонанату. Я не знаю, чего хочу; знаю только, что решение необходимо принимать быстро.

– Понимаю, звучит безумно, но я не мог больше ни дня прожить, не сделав этого. Я должен это сказать, даже если ты меня ненавидишь, даже если скажешь «нет».

Он опускается на колено и вынимает из кармана черную коробочку. Меня одновременно затапливает паника и охватывает полное онемение; я вижу, как дрожат мои руки, но не чувствую своих пальцев. Он открывает коробочку, показывая кольцо, ярко сверкающее на солнце, – бриллиант, который я сегодня выбрала в сообщении Мэри-Кейт, лежит передо мной в бархатном гнезде, зажатый в руке Джонатана.

– Саша Голдберг, ты выйдешь за меня?

Я вваливаюсь в квартиру. У меня трясутся колени. Орландо, испугавшись шума, спрыгивает с дивана и мчится прочь. Я слышу, как в конце коридора шелестит душ.

– Кэролайн? Кэролайн? – я роняю сумку на пол и несусь в ванную. Стучу в дверь кулаком. – Кэролайн? Мне очень нужно с тобой поговорить.

Черт, пофиг, если я увижу ее голой. Я открываю дверь. Кэролайн взвизгивает.

– Господи, Саша, это ты?

Она высовывает голову из-за занавески. Подводка и тушь расплылись под глазами и потекли грязными ручейками, в волосах пена от шампуня.

Хочу держать себя в руках, но не удается. Я достаточно долго пытаюсь унять дрожь в руках, чтобы открыть черную бархатную коробочку. Кэролайн ахает. Я еле дышу и хватаю воздух ртом.

– Джонатан. Две минуты назад. Сделал предложение.

Голос у меня звучит все выше и истеричнее.

– О боже, Саша. Что ты ответила?

– Я не знала, что сказать! Я не могла произнести «да», но и «нет» говорить не хотела.

Я захлопываю коробочку. Не хочу на нее даже смотреть.

– Ты – что?!

– Я не знаю! – или из-за кафельных стен голос звучит скорбно, или мне правда грустно. – Я не знала, что ответить.

Кэролайн заводит голову под воду, чтобы смыть шампунь.

– Дай мне две секунды. Я сразу выйду, обещаю.

Я почти не возмущаюсь, почему она сию же секунду не выпрыгнула из душа. Пытаюсь плюхнуться на диван в гостиной, но чтобы сидеть, нужно не двигаться, а этого я сейчас не могу. Орландо подкрадывается и обнюхивает мои ноги. Когда я его поднимаю, он минуту лежит у меня на руках, но потом замечает на стене муху и вырывается, чтобы за ней погнаться. Глупо чувствовать себя отвергнутой котом. Я хожу по комнате и думаю об этом, стараясь разобраться в дикой мешанине у себя в голове.

Предложение Джонатана – это безумие. Мы не вместе. Не хочу быть девушкой, которая терпит измены, а если приму его назад, это будет сигналом, что об меня можно вытирать ноги. Что случится, если сказать «да»? Я приду домой однажды через десять лет и обнаружу Джонатана в постели с другой? Только тогда все будет хуже. Мы будем вместе жить. Мы будем женаты. У нас будут дети. Я не могу стать миссис Колтон. И к тому же я теперь с Адамом. Всего несколько недель, но у нас все совсем по-другому – и хорошо. С Джонатаном я себя чувствовала надоедливой, мне как будто приходилось выпрашивать кусочки его времени и внимания, а с Адамом я себя ощущаю особенной, желанной, важной – этим нужно наслаждаться. Я не хочу притворяться, скрывать свое путаное и скромное начало, и все такое. Это важно. Мне кажется, из отношений с Адамом – а наши отношения явно скоро станут официальными, так? – может что-то получиться.

Но будет неправильно просто отбрасывать больше двух лет с Джонатаном из-за нескольких недель веселья с Адамом. То, что я полюбила Джонатана, было самым весомым опытом в моей жизни. Он облажался, но он пытается все исправить. И, несмотря на то что я влюбляюсь в Адама, мне не хватает близости, которая была с Джонатаном: когда я понимала, кто из его коллег прислал имейл, по громкости стона; когда заранее знала, что он закажет в ресторане. Наверное, с Адамом тоже может быть так. Но это будет не то же самое. Он не будет Джонатаном.

Когда я звоню маме, я чувствую себя маленькой девочкой, тянущейся за спасительным одеялом. Ей не нравится Джонатан, и она всегда призывала меня наслаждаться тем, что я молода и свободна, поэтому я не предполагаю всерьез обсуждать с ней за и против. Просто пускай она скажет, что в итоге все сложится хорошо, как бы я ни поступила. Я хочу, чтобы она меня обманула. Телефон звонит и звонит, но в итоге переключается на голосовую почту. Раздается сигнал записи, и я впадаю в панику.