Ханна Оренстейн - Игра с огнем [litres]

В магазине повисает неловкое молчание.

– Я никогда не говорила, как тебе вести себя в отношениях, – тихо произношу я, глядя строго вперед, чтобы не смотреть Кэролайн в лицо. – Поэтому не думай, будто знаешь, что лучше для меня.

Она ахает:

– Ты издеваешься? Ты матчмейкер. Ты на жизнь зарабатываешь, указывая людям, как вести себя в отношениях, что смешно до истерики, потому как у тебя с ними полный бардак.

Я закатываю глаза. Дело в том, что она права.

– Я знаю, знаю. Но с Адамом все в порядке.

– Ты бросила Джонатана и в тот же день переключилась на недоступного мужика, который на одиннадцать лет тебя старше. Знаешь, это не слишком здорово звучит.

– Но он мне правда нравится.

– Еще бы, – вздыхает Кэролайн. – Он мне тоже понравился, когда мы встретились. Но это просто нездорово – сразу бросаться на нового парня, когда с Джонатаном все так чудовищно закончилось. Ты была никакая.

Сейчас не время говорить, что я по-прежнему роюсь в Инстаграме Кэссиди Грир. В углу фотографии, которую она опубликовала в прошлый четверг, явно видна мужская рука – держит чертово домашнее органическое бискотти, из-за чего ее подписчики так и загудели. Она с кем-то встречается? Кто это? Или это просто брат? У нее вообще есть брат? Нет, она точно с кем-то встречается. Фу. Я не понимаю, Джонатана это рука или нет. Думаю, его. Точно его. Я ненавижу Кэссиди.

– Слушай, я не хочу ссориться, – продолжает Кэролайн. – Я просто за тебя беспокоюсь. По-моему, ты цепляешься за Адама, чтобы не быть одной.

– Ммм. Спасибо, – я делаю паузу. – Мне пора. Минди попросила пойти с ней в обеденный перерыв по магазинам. У нее очередное свидание в выходные, и ей нужно что-то надеть. Надеюсь, твоя смена пройдет нормально.

Я беру сумочку и телефон и встаю, собираясь уходить.

– Я тебя люблю! – кричит вслед Кэролайн, когда за мной захлопывается дверь.

Терпеть не могу ссориться с Кэролайн. Я ее люблю больше всех на свете и знаю, что она меня тоже. Но мы прожили вместе несколько лет, мы всем делились, а значит, знаем, как укусить друг друга побольнее. Слово «дружба» не описывает наших отношений, мы больше похожи на сестер, по крайней мере, я считаю, что так бывает с сестрами. Думаю, у нас это навсегда. И из-за этой стабильности, этой безопасности так легко обмениваться злобными репликами. Прощение само собой разумеется.

Я бреду по улицам Ист-Виллидж, среди баров и бутиков, на Юнион-сквер, чтобы сесть на метро и доехать до Блумингдейла, где собираюсь встретиться с Минди в час дня. Поезд подходит к перрону, как только я спускаюсь на станцию. Я прыгаю в вагон и втискиваюсь на сиденье рядом с парой в ярких кроссовках и с рюкзаками, изучающей карту. Туристы.

Зайдя в Блумингдейл, я обнаруживаю непрочитанные сообщения. Первое от Минди.

«Опаздываю на две минуты!!! – пишет она. – Прости-прости, увидимся».

Следующее сообщение от Мэри-Кейт. Она со мной не связывалась после свадьбы – отчасти потому, что они с Тоби уехали в Тулум на медовый месяц, отчасти потому, что я не знаю, как теперь быть с нашей дружбой, раз мы с Джонатаном больше не вместе.

«Зайки, мне нужно выбрать украшения для статьи об аксессуарах, которую мы готовим в журнал. Они мне все нравятся, я не могу выбрать, ха-ха. Выберите на ваш вкус, спс».

Она прислала фотографию в чат подружек невесты. Я так понимаю, это означает, что мы можем по-прежнему дружить, если я захочу.

Все остальные подружки уже ответили. Я открываю снимок. Шесть колец на черном плюше: круглый бриллиант в розовом золоте, продолговатый сапфир в платине, бриллиант-груша с мерцающим ореолом. Большинство слишком вычурные, мне бросается в глаза самое простое. Бриллиант в желтом золоте.

«Желтое золото просто роскошь», – пишу я.

«Классика. Шик. Тиффани. Отличный выбор», – соглашается Мэри-Кейт, добавляя ряд эмодзи-бриллиантов.

Странный способ возобновить дружеские отношения, но такая уж Мэри-Кейт. Она не любит погружаться в неприятные эмоции. Чем вернее она сможет избежать настоящих чувств, тем лучше; они с Джонатаном в этом похожи.

– Привет, куколка!

Голос Минди разносится по магазину. Она спешит ко мне, облаченная в платье цвета розового фламинго и серебристые лодочки.

– Еще раз прости, что заставила тебя ждать, – она целует меня в обе щеки. – На работе просто дурдом. И я чувствую, что заболеваю, а это совершенно недопустимо. Я отказываюсь сейчас болеть. Так что пошли по магазинам! Я хочу к свиданию новое платье, а у меня всего час до следующей встречи.

Я иду за ней, когда она со знанием дела устремляется по женскому этажу, берет фиолетовое платье в пол, маленькое синее с открытыми плечами и ворох черных. На ценники она вообще не смотрит. Вручает платья продавщице, которой чуть за двадцать, и та тащит их в примерочную. Я плетусь за Минди, щупая мягкий кашемир и гладкую кожу, и пытаюсь поддерживать разговор, как будто я ее подруга, а не наемная помощница. Но разговор односторонний: она стрекочет про церемонии на Рош ха-Шана, про подругу, которая по непонятной причине съезжает из квартиры с фиксированной платой в Верхнем Ист-Сайде, про детокс на соке асаи, который хочет попробовать, и так далее. Мы разбираем ее свидания с Гордоном, выжимая все возможное из того, как он обращался с официантом и из продолжительности прощального поцелуя на пороге ее квартиры.

Болтовня ни разу не касается моей жизни. Она знает основное – откуда я, где училась, – но больше я ничего не рассказываю. Так проще. Я прислоняюсь к двери напротив примерочной и смотрю, как Минди выпархивает в каждом наряде по очереди.

– От этого я просто без ума, – объявляет она, выходя в третьем черном платье.

Разрез так открывает ноги, что я волнуюсь, не дефект ли это в одежде.

– Но я думаю, не слишком ли это.

– Немного чересчур, да, – заключаю я. – Это ведь просто ужин.

– Да, но почему не появиться во всей красе?

Она идет к тройному зеркалу в конце ряда примерочных, встает на пьедестал и изгибается, чтобы рассмотреть платье со спины. Потом глядит на меня с ужасом и прикладывает руку к животу.

– О боже. Мне нехорошо. Мне нужно…

Она зажимает рот и мчится по коридору к маленькому черному мусорному баку. Сбрасывает крышку, и ее рвет внутрь. Продавщица отпрыгивает. Я, наверное, должна помочь, но мысль о том, чтобы подбежать к ведру рвоты… фу.

– Простите, простите, ради бога, – в панике говорит Минди, поднимая крышку мусорки, закрывая и возвращая ее на место. Она вытирает рот тыльной стороной руки. – По-моему, я что-то подхватила.

Я робко подхожу к ней и глажу по спине круговыми движениями. Она очень бледна.

– Как неудобно, – шепчет она. – Пойдем отсюда.

Она спешит обратно в примерочную, чтобы переодеться. Продавщица улыбается самой фальшивой улыбкой, какую я видела в жизни, и лживо-радостно говорит: