Ханна Оренстейн - Игра с огнем [litres]

«Похоже, ты бывал во всяких невероятных местах», – пишу я рекламщику, который хвастается отпусками в Таиланде, Исландии и Марокко. Я гонялась за ним три дня, точно не знаю почему. Не то чтобы в нем было что-то особенное, кроме того, что он свободен и быстро отвечает на сообщения. Каждый пользователь сайта знакомств в нашем гребаном мире сообщает, что «любит путешествовать».

«Куда собираешься в следующий раз?» – спрашиваю я.

«Возраст – это просто цифра. Я вовсе не думаю, что ты для меня слишком стар», – вру я сорокасемилетнему мужику, которого обхаживаю. Я не призналась, что говорю с ним ради Крисси из-за предчувствия: кажется, ему не нравятся дамы плюс-сайз. (Он все время подчеркивает, что ему нравятся «спортивные» девушки, как будто женщина больше двенадцатого размера и зайти в спортзал не может.) Я замечаю, что на всех фотографиях он в плотно сидящей бейсболке. «Лысый?» – вношу я в таблицу, в которой отслеживаю возможные пары.

Я уговариваю парня с Bumble на телефонный звонок, чтобы узнать о нем побольше. Его зовут Винс, ему сорок, он химик, и его не пугает перспектива свидания вслепую. Мне нужно вызнать, заинтересует ли его перспектива связывать Крисси и всякое такое. Как это сделать, избежав неловкости? Никак, так что я задаю вопросы помягче – про то, какие человеческие качества его привлекают и где он бывает в выходные, прежде чем прямо спросить про предпочтения в сексе. Он теряется.

– То есть?

– Ну, тебе нравится жесткий секс, или ты предпочитаешь понежнее, или у тебя какие-то фетиши?

Я краснею, но делаю вид, будто совершенно нормально задавать такие вопросы через десять минут первого разговора по телефону. Если я поведу себя, как будто так и надо, он сделает то же самое. Мужик за соседним столиком перестает печатать на лэптопе и склоняет голову в мою сторону, чтобы послушать. Чувак, остынь.

– Эм, э… Ну, я больше по обычному, наверное, – говорит Винс.

– Обычному. Ясно, – я не тружусь скрывать разочарование в голосе. Перестаю делать пометки в компьютере.

– То есть по большей части, – признается Винс, понижая голос. – Дай мне секунду. Я закрою дверь в кабинет.

И я выслушаваю щедрый рассказ об интересе к ролевым играм, к «стильным черно-белым интимным фото» и, да, к доминированию над женщинами. Чувствую я то же, что, наверное, и гинекологи: я знаю слишком много об интимной жизни окружающих, с которыми не занимаюсь сексом. Кроме того что он подходит требованиям Крисси к поведению в спальне, он кажется достаточно высоким и крепким, чтобы она почувствовала себя хрупкой, и у него обнаруживаются другие хобби, кроме хвастовства отпусками за границей перед девушками в Сети. Потрясающе. Услышав достаточно и поставив галочки по всем пунктам, я говорю, что скоро с ним свяжусь.

Потом я занимаюсь почтой, отбиваясь от Горемыки Гретхен очередным письмом на тысячу слов и уверяя ее, что нет, я точно не пользуюсь сайтами знакомств и приложениями, чтобы найти ей мужчину (точно пользуюсь), и да, я просмотрела самую свежую версию ее списка (я его пролистала; хочу ее убить), и да, я совершенно уверена, что следующий кандидат будет лучше (ыыы), и да, я понимаю, что, если не смогу подобрать ей замечательную пару, она вынуждена будет перейти к другому матчмейкеру (ну пожалуйста!). Я сегодня должна бы полдня искать ей нового мужика, но я уперлась в стену. Иногда матчмейкеры должны помогать клиентам понять, чего именно они хотят. Но здесь дело явно не в этом. Я знаю, чего жаждет Горемыка Гретхен – я просто не знаю, где взять полумарафонца ростом метр семьдесят девять без груза прошлых отношений, со страстью к парасейлингу, или что она там себе намечтала. Нужно поговорить с Пенелопой о новой стратегии для Гретхен, поскольку то, что я делаю, явно не работает.

То, что приходится иметь дело с Горемыкой Гретхен, меня бесит, но в следующем сообщении меня ждет отличное противоядие. Эдди прислал селфи с Дайан. Они склоняются друг к другу головами, чтобы попасть в кадр, и улыбаются одинаково зубасто. «Мы теперь друг друга называем „мой парень“ и „моя девушка“. Большое вам спасибо. Не могли бы вы отменить мою подписку на „Блаженство“?»

Я все еще улыбаюсь добрым вестям от Эдди – ладно – и скорблю об утрате дохода, когда приходит имейл от Диего. Письмо короткое, но сказано в нем столько, что кружится голова.

«Саша, мне понравился ваш тест. Когда вы можете прийти на собеседование?»

Я прижимаю ко рту кулак, чтобы не завопить.

«Твоя работа?» – истерически пишу я Адаму, прикладывая скриншот.

«Не-а. Это все ты», – отвечает он.

Я никогда не была у Адама в офисе, но мне интересно, насколько близко он сидит от Диего. Достаточно близко, чтобы вместе посмеяться над моим сообщением?

«Серьезно?» – пишу я.

«Абсолютно», – отвечает он.

Если Адам не просил Диего позвать меня на собеседование, значит, я сама это заработала. Я писала сюжеты, полностью срисованные с реальной жизни, про свидания по Интернету, измены и разницу в возрасте. Каким-то чудом Диего они понравились. По позвоночнику пробегает холодок. Я пишу ему до смешного серьезное и вежливое письмо, выражая благодарность, что он вообще просмотрел мой редакторский тест, и сообщаю, что расписание у матчмейкеров гибкое. Я могу прийти в любое время.

Я даже не знаю, хочу ли я уходить из «Блаженства». Я подбираю пары всего неполных два месяца; кайф от того, что я держу в руках чью-то личную жизнь, еще не выветрился. Но ежедневный задор в работе начал сходить на нет. Большие пальцы болят от смахивания фотографий; ноги стерты в кровь беготней между округами; шею сводит от того, что я слишком много времени смотрю в телефон. Я начинаю чувствовать себя роботом, который видит в людях череду цифр из базы данных; работа с клиентами слишком тяжела эмоционально, чтобы я могла толком уделить внимание Кэролайн; и я чувствую, что ненавижу мужчин – по-настоящему их презираю – с такой желчностью, какой раньше не бывало. И к тому же заработка по-прежнему едва хватает, чтобы свести концы с концами. Я не то чтобы хочу бросить работу матчмейкера, но я не могу вечно трудиться в «Блаженстве» и оставаться собой.

Диего пишет, что у него есть время завтра днем. Я помечаю это в календаре и пытаюсь расслабиться, но не выходит. Глупое кольцо с брилиантом так и лезет на глаза, как будто подначивает меня принять решение. Я добираюсь на метро до «Тиффани» на Уолл-стрит. Это высоченное гранитное здание с величественным голубым, как яйцо малиновки, флагом над входом и долговязым швейцаром в черном костюме с черным атласным галстуком. Вид у меня отвратительный (немытая голова, грязные джинсы, шлепанцы), но мужчина мне галантно улыбается. Думаю, он видел туристов и похуже. Чутье подсказывает, что именно здесь Джонатан купил кольцо. Я просто зашла внутрь, а у меня уже сводит живот.