Дэвид Духовны - Мисс Подземка

Эмер держалась в тени, чтобы не мозолить никому глаза. Наблюдала, как Корвус сел на чугунно-стальной шестифутовый забор, ограждавший воду. На южном краю водохранилища фонтан за спиной у ворона забил сильнее, проливным дождем окатил стариков, сбившихся в кучку на Беговой тропе.

Вода подействовала на стариков мгновенно – и оздоровительно. Подобно диким зверям, они стали перебираться через забор и нырять в водохранилище. Эмер ни разу в жизни не видела в этой воде ничего живого, если не считать стойких городских крякв и навеки отлученных от моря чаек. Ее отец тоже перелез через забор, сбежал с двадцатифутовой насыпи и нырнул в черную воду с изяществом человека на полвека моложе.

Эмер сделала несколько шагов, теперь она была всего в пятидесяти ярдах от водоема, но крупный толстый ворон злобно закаркал на нее, и она остановилась. Казалось, птица не хочет, чтобы Эмер приближалась. Эмер огляделась – не видит ли все это кто-нибудь еще, но вороны, пикируя, отгоняли посетителей парка подальше, словно пернатые телохранители.

Водохранилище еще в 1860-е было выкопано в сланце тысячью ирландцев иммигрантов. Старики плавали в застойных водах, словно потрепанные седые олимпийцы, но шума никакого не производили. Зрелище напоминало старые мюзиклы с интерлюдиями балета в воде, включенные без звука, в черно-белых красках ночи. Брызги фонтана, запущенного в 1917 году и способного выбрасывать воду на шестьдесят футов в высоту, летели все выше и гуще, и теперь из них возникали фигуры, силуэты, подобные тем, какие рисуют фейерверки.

Старики в воде принялись перестраиваться, слепляться и заниматься любовью как единое целое – бурлящее, бушующее, залитое луной нечто, собранное из разрыхленных временем тел, что скользили друг по другу, как седые угри в ведре (такой у Эмер возник образ), но очаровательнее, если не сексуальнее. Отца в этом оргастическом организме ей отыскать не удавалось. За это она, вероятно, была благодарна, потому что не знала, готова ли смотреть, как ее старенький отец-маразматик, трудяга католик Джимми Ганвейл творит непристойности в формате ААП [112] Американская ассоциация пенсионеров. с каким(и) – то посторонним(и) в водяной ретрооргии Базби Беркли [113] Базби Беркли Уильям Инос (1895–1976) – американский кинорежиссер, хореограф, постановщик масштабных костюмированных танцевальных номеров. .

Брызги, подсвеченные луной, превратились в очертания дракона. Предававшаяся утехам толпа молельщиков принялась стонать. “Царь драконов”, – нараспев произносили они. А еще “Лох-Дерг” – эти слова сказал ей отец.

Допущенная воронами-охранниками, на Беговой тропе появилась та самая кавалькада азиатов – доставщиков на велосипедах, которая чуть не снесла Эмер этим же вечером. Они разом надели полиэтиленовые дождевики, чтобы не мокнуть от летевших брызг, и принялись швырять картонные коробки с лакомствами в жидкую пасть Царя драконов, ублажая его огненными подношениями и жареным рисом. Многие фунты цыпленка ло-мейн, курицы с грибами и печений с предсказаниями перелетели через забор и попа́дали в воду.

Царь драконов, пуская слюни пастью, очерченной брызгами, от удовольствия замотал громадной головой, во все стороны полетела вода. Капля упала у самых ног Эмер. Она склонилась потрогать ее. Капля мгновенно затвердела. Эмер подобрала ее. Капля оказалась блестящей, твердой, походила на гитарный плектр и переливалась всеми цветами радуги, как рыбья чешуя. Пахла она омерзительно – дохлой рыбой, глутаматом натрия и сырыми кишками. Но Царь драконов, кажется, был доволен, его колыхавшийся прозрачный пищевод пропихивал пищу в подводные недра. Чайки, кряквы и вороны пировали на плававших вокруг объедках, а старики покамест оставались молодыми.

И вновь будильник срабатывает слишком рано. На телефоне у Эмер отрывок из “Тянет «Духом юности»” [115] “Smells Like Teen Spirit” (1991) – композиция из альбома “Nevermind”. “Нирваны”, и обычно он выручает. Вой Курта Кобейна – “и мулат, и альбинос, и москит, и либидо, и отказ”. Вот бы подобрать на укулеле, но голова сегодня тяжело лежит на подушке, волосы вновь пропитаны по́том раздерганного сна. Она ждала возвращения в себя, хотела вновь чувствовать свое полное присутствие в теле. Образы прошедшей ночи мелькали в уме, словно Эмер гнала мимо на автомобиле. Корвус. Алиса. Водохранилище. Отец. Дракон. Все такое настоящее. Но невозможное. Ну, отчасти возможное, но все же наверняка – нет. Эмер потрогала шрам на черепе, но он ответов не дал – как не дал и спокойствия.

Эмер одевалась как зачарованная. Размышляла о своем детском диагнозе “моста” у нее в голове, мозолистого тела, и все никак не могла отделить явь от сна. Мы так сильно меняемся – и не меняемся вовсе, думала она.

Корвус улетел, а значит, с утра меньше забот. Никакой кормежки. Эмер будет скучать по этому дружочку. Потянулась к носку на тумбочке и сбила его, он завалился вдоль стенки. Пришлось вставать на колени и вслепую шарить под тумбочкой. Рядом с носком она нащупала что-то гладкое и плоское, вытащила. Не носок – фотокарточка, старомодный полароидный снимок: она сама, Эмер, и какой-то мужчина. Ее лицо на первом плане, голова заслоняет голову мужчины, черт не видно, только темные волосы. Эмер на фото улыбалась. Руки мужчины гладили ее по волосам. Она подумала, что никогда такой счастливой не выглядела.

Эмер не знала, откуда взялся снимок и кто этот мужчина. Все страньше и страньше. Вновь сунула руку под тумбочку, но ничего не нащупала. Положила фотокарточку в выдвижной ящик.

День же прошел словно сон. Было в нем что-то неправдоподобное, не стряхнешь, и от Эмер не ускользнуло, что сны-то у нее сделались убедительнее, а вот действительность – наоборот. Она рвалась проверить это с Иззи за обедом. Иззи обнаружилась у себя в кабинете.

– Опять тебя принесло, – пошутила Иззи.

– Кажется, у меня кризис веры.

– Ой, я в этой твердыне еврей чисто символический. Может, тебе с Сидни поговорить?

Эмер протянула ей бумажный пакет:

– Я пришла с подношением – панини с овощами.

– В таком случае добро пожаловать ко мне в кабинет.

Иззи показала на крошечный стульчик, поставленный для детей. Эмер села, коленками почти доставая до подбородка.

– Можешь ненадолго перестать спорить со мной о Боге? – спросила она.

– Нет, это невозможно.

– Давай тогда просто отставим в сторонку: я типа соглашусь, что твой атеизм имеет право на существование, и я на него не нападаю, а ты – что моя вера имеет право на существование, и ты на нее не нападаешь. И тогда потолкуем.