Дэвид Духовны - Мисс Подземка

– Нет, – возразила Иззи. – Это все равно что сказать, что типа ты напрочь свихнулась на секундочку и говоришь, что бывают непорочные зачатия и смазливый голубоглазый патлатый парниша из Палестины превращает воду в вино, но все остальное время ты в своем уме? Я так не умею. Мне это априори не преодолеть.

– Но чтобы помочь мне с моим кризисом веры, тебе придется принять мою веру.

– Ладно, ради признания твоей внезапной вспышки здравого смысла я готова допустить, что ты не в себе.

– Многие гении веровали – или пришли к вере. Шекспир, Элиот, Эйнштейн… даже Уоллес Стивенз [116] Уоллес Стивенз (1879–1955) – американский поэт, лауреат Пулитцеровской, Национальной книжной, Боллингенской премий. на смертном одре обратился в веру.

– Все дело в воздухе, которым они дышали. В воде, которую они пили. Ты появилась позже, у тебя шансы лучше. Знаешь, у меня тут была первоклашка час назад, она тоже оплакивала смерть воображаемого друга.

– А как быть, если вера тепловатая, как пари Паскаля? [117] Пари Паскаля – довод французского математика, физика, литератора и философа Блеза Паскаля (1623–1662) в пользу рациональности религиозной веры; включен в посмертно изданный труд “Мысли о религии и других предметах”. Что, если нам нечего терять? Если верим в Бога и есть рай – мы в выигрыше, а если верим и там ничего нет – ну и пусть, мы проиграли, но оттого что мы в него верили, нам не хуже. То есть вера как бесплатная страховка.

– Но тебе-то было хуже. Тебе приходилось подчиняться его законам, выполнять всякую херню, как он велит, и ненавидеть себя и свое тело в точности так, как он велит их ненавидеть.

– Ты считаешь, я себя ненавижу?

– Я считаю, с тобой такое бывает. Как и со всеми вообще.

– Может, есть нечто большее.

– Большее, чем Бог? Я-то надеюсь, что, может, есть нечто меньшее.

– Большее, чем один Бог, понимаешь? Типа много богов. Может, я была права, веря в Систему, но, вероятно, Система была не та.

– А на что тебе Система?

– С Системой приятнее. Я всегда была хорошей ученицей. Мне приятна структура. Приятно знать, что я сделала домашку, что преподавателю я нравлюсь и, возможно, мне в конце концов достанется золотая звездочка.

– Может, это просто ностальгия. По безопасности. Ностальгия по упорядоченности детства.

– А может, и нет.

– Ну вот любовь как Система годится?

– Это как раз Иисус привнес. Он привнес любовь. Заместил мщение любовью. Подставил другую щеку.

– Слишком много ниточек ведет к этому парню. Павловых ниточек.

– Возможно, нам нужны ниточки. Возможно, без ниточек мы улетим прочь.

– Ладно, ты теперь, значит, говоришь априори, что ты не просто чуточку чокнулась, а что ты чокнулась по-крупному – чеканушка на всю катушку. И малютку Иисуса тебе подавай, и легион всяких прочих явлений.

– Я не чокнутая, просто просыпаюсь. Глаза разула.

– Ты дальше цитатами из песен кантри будешь разговаривать?

– Мой Иисус – он не такой, не тот, который “рядом со мной, говорит со мной”.

– А чего не Иисус, который “обогатит тебя”? Где этого чувака носит? Вызвони-ка этого козла.

– Мой – он, скорее, как твой Яхве, наверное. Суровая, неудержимая мать.

– Мой Яхве? Ты что, сейчас назвала меня еврейкой, макрельщица? [118] Макрельщиками в США с середины XIX в. уничижительно называли римских католиков – из-за их воздержания по пятницам от красного мяса и замены его рыбой.

– Так ты же еврейка, еврейка.

– Конечно, однако в этом городе еврей – не религия, а культура. Мы, евреи, предпочитаем держать Бога снаружи, а сливочный сыр – внутри. Есть эта ультраортодоксальная группа – сатмарские хасиды, вот прямо в наши дни, они хотят запретить девушкам получать высшее образование. Очевидно, я к подобному ретробезумию не склонна, я агностик, подсаженная на “Нетфликс” лесба с двумя учеными степенями, работаю в школе, которую держат иезуиты. Меня на свои бородато-пейсовые тусовки никто не зовет, а я и не рвусь. Но мои ебаные бейглы, “Нью-Йорк таймс” по воскресеньям и двухнедельный августовский таймшер в Черри-Гроув у меня никто не отнимет.

– Нельзя судить о религии по ее крайностям.

– Вообще-то как раз по ним лучше всего судить – как по цветкам на ветвях.

Иззи откусила от овощного панини и отхлебнула холодного кофе.

– Можно уже поговорить про “Игру престолов”, а? Про “Холостяка”? Помнишь, как мы одно время говорили только о Трампе? Он нас обеих сосредоточивал на важном – как рак. Но смешнее. А потом все стало по-настоящему. И даже близко не смешно.

– У меня видения, – призналась Эмер. – Видения и сны.

– Хорошо, – отозвалась Иззи. – Хорошо, по-моему.

– Что ты на самом деле думаешь?

– Я думаю, тебе надо переспать.

– Очень по-мужски сказано.

– Пусть да случится с тобою время секса.

Эмер втихаря нырнула обратно, в образы из вчерашнего сна. Царь драконов. Ее отец занимается в водохранилище любовью с чужими людьми. Какого хера? Ну никак же это не впитать – ни как сон, ни как действительность. Если счесть это сном, что́ этот сон говорил об Эмер? Если счесть явью, что́ эта явь говорила обо всем остальном? Никуда не пристроить, только в сторонку, в какой-нибудь темный угол, может. Запереть в доме, как пистолет в коробке в сейфе на полке в чулане. Зазвонил звонок на урок.

Эмер встала со стульчика, колени, согнутые под таким невозможным углом, затекли. Иззи тоже встала и взяла лицо подруги в ладони.

– У тебя же все будет хорошо, хорошо?

От простецкой доброты Иззи Эмер захотелось плакать.

– Думаю, у тебя отец тает и это разбивает тебе сердце. Такие мои слова, остальное херня. Но ты выплывешь, я уверена.

Эмер кивнула.

– Ладно.

Иззи поцеловала ее в щеку. Эмер обняла подругу и прошептала ей на ухо:

– Мне надо найти кого-то вроде тебя.

– С членом.

– Это будет приятная добавка.

– Святой Грааль. А теперь давай-ка иди работать – лепить юные умы. Ас-салаам алейкум.

После того что сказала ей Иззи, Эмер хотелось заскочить к отцу по дороге домой. Она частенько проводила с ним пару часов после уроков. Но с тех пор, как у нее завелся Корвус, Эмер уклонялась от своих обязанностей. Чувствовала себя виноватой. Но Корвус улетел, и теперь можно было вернуться к убаюкивающему ритму дней: дом, подземка, школа, подземка, папа, дом. В подземке она поискала взглядом того таинственного человека. Не видать. Но зато нашла себе “Ход мыслей”, который ее зацепил.

Лишь охватив существование в целом, обнаружишь, достаточно ли у тебя мужества, чтобы понять, что жизнь есть повторение, и готовности радоваться этому. Повторение – сама действительность; повторение – это смысл существования.