Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

После обеда Ильземари постучала ложкой по пустой тарелке.

— Имейте в виду, я иду собирать вишни. — Она решительно встала из-за стола.

— А ты куда, — сквозь зубы бросила Ильземари, когда уже на дороге ее догнала запыхавшаяся Элинор, при этом она с такой злобой посмотрела на подругу, что та сочла за лучшее исчезнуть.

Нет, Ильземари не примет от Элинор никакие жертвы.

Солнце пекло вовсю. Из деревни по горячему воздуху лениво плыли удары колокола.

Темнеть начнет в девять. Значит, еще восемь часов. Восемь долгих часов, живот, кстати, уже сейчас подвело от голода. Все получится, как она задумала. А если нет? Ведь она, как назло, очень вынослива. Что будет, если она все-таки выдержит? Вернется, все будут на танцах, и ее жертва окажется напрасной. Посмотрят на нее, пожмут плечами — «опять эта идиотка Ильземари со своими фокусами», — а через два дня все забудется. Ну нет, на сей раз она своего добьется. Заставит их. Она и раньше добивалась всего, чего хотела. Воля у нее железная.

Ильземари решительно сняла с головы шляпу и с непокрытой головой — в одной руке корзина, в другой шляпа в горохах — зашагала по дороге.

Солнце все припекало, жгло волосы, голову. В дрожащем воздухе стали расплываться дорога, деревья, в глазах заплясали красные чертики. Вдалеке показалась длинная процессия. Мужчины в цилиндрах несут гроб, на котором большими буквами, мелом выведено ее имя. За гробом идут бабушка и брат. Бабушка плачет, утирая глаза платочком, который Ильземари сама обвязала кружевом. Брат поддерживает ее под руку.

ОНА СДЕЛАЛА ЭТО РАДИ НАС!

Дальше следуют одетые в черное жители города. Люди идут, опустив головы: Ильземари узнаёт девочек из своего класса. Но они так быстро отворачиваются, что она никак не может насладиться по-настоящему чувством вины, которое написано на их лицах. Позади процессии легким танцующим шагом идет Сюзанна в светлом летнем платье с большим вырезом. Рядом с ней агроном в шортах и клетчатой рубашке, завязанной на груди узлом, так что видна полоска загорелого живота. Они беззаботно улыбаются Ильземари. Рука агронома на плече Сюзанны, скользит глубже и глубже в вырез платья.

Ильземари сердито встряхнулась, прогоняя наваждение. Но вот и старые вишневые деревья, про которые говорил агроном. Она аккуратно положила свою шляпу на высохшую траву и стала карабкаться на дерево, упираясь босыми ногами в корявый ствол.

От жары и напряжения у Ильземари закружилась голова, и она некоторое время неподвижна сидела на дереве. Потом встряхнулась и рьяно принялась обрывать вишни. Вскоре она потеряла ощущение времени, руки механически повторяли движения, все мысли куда-то улетучились, осталось только одно ожидание.

Она ждала: вот-вот лопнет гнетущая тишина этого жаркого полудня, раздастся треск мотоцикла — агронома всегда слышно издалека, — разболится голова, начнет тошнить… Хоть что-нибудь да произойдет. Но ничего не происходило. Ильземари перетащила корзину к следующему дереву. Урожай был никудышный. Старые деревья, объяснял агроном. Но ей это было все равно. Она снова взобралась на дерево и, пока отдыхала, с удовлетворением отметила, что голова у нее горит, словно наполненная горячим газом. Она работала уже через силу, мысли путались.

А вдруг про нее забыли.

Ее всегда забывают.

А вдруг она свалится с дерева и так и будет лежать в траве.

И ее не найдут.

Или найдут слишком поздно.

Наступит ночь, а она будет лежать одна, беспомощная на холодной земле.

Захочет вернуться в деревню, но не сможет.

А если уйти сейчас?

Нет, еще слишком рано!

И что сказать тем, другим?

Теперь ВАША очередь!

Но достаточно ли велика ее жертва?

А если они просто не обратят на нее внимания?

Руки налились свинцом и почти ее не слушаются, ноги тоже как чужие. Ей вдруг показалось, что кто-то подвесил ее среди ветвей, как фонарик на рождественской елке. Подступала тошнота. Вишни прятались в темной зелени, она не могла сорвать ни единой.

Теперь все в порядке.

Голову словно обручем сдавило.

Ильземари сползла с дерева, подобрала лежавшую в траве шляпу, кое-как нахлобучила ее на голову и двинулась к дому. Ее слегка шатало. «Глаза таращит, сейчас утащит», — звенела в ушах знакомая с детства песенка:

Ильземари стало страшно, она зажмурила глаза. Не хочу… не хочу…

Внезапно ей послышался треск мотоцикла. Или это кто-то громко разговаривает? Она путалась. Звук рос, становился все более угрожающим.

Это бог, бабушкин бог, догадалась она.

— Пресвятая богородица, — жалобно бормотала Ильземари.

А черный человек подходил все ближе.

И вдруг откуда-то сверху прогремел голос:

— Ильземари!

— Ильземари! — позвал агроном.

Но Ильземари его не узнала. Она бредила. Элинор присела рядом с подругой и потрогала ее пылающий лоб.

— Это солнце, — сказал агроном.

— Но ведь она всегда носит шляпу! — удивилась Элинор.

— Бывает тепловой удар, — агроном пожал плечами. Они оттащили Ильземари в тень под дерево. Элинор расстегнула ей блузку.

— И что она потащилась, — сердито бросил агроном, усаживаясь на свой мотоцикл, — как будто я вам нянька тут.

— Она такая упрямая, — промямлила Элинор, — но хочет только хорошего, для дела всем готова пожертвовать.

— Да, да, конечно, — кивнул агроном, как-то странно поморщившись. — Я сейчас вернусь с машиной.

Ильземари очнулась в маленькой белой комнатке. Белая кровать, постель, стул, тумбочка, даже стены белые. В оконное стекло билась муха.

Предметы постепенно приобретали четкие очертания, и вдруг она поняла — это больница. Она в больнице. Скорей бежать отсюда. В больнице умерла бабушка, прочь из этого места.

Ильземари сделала попытку приподняться, но резкая головная боль опрокинула ее обратно на подушку.

Она увидела корзину, стоящую на обочине, полную вишен. Вокруг никого. А девочки? Куда подевались девочки?

Тут она все вспомнила.

Ильземари снова попыталась сесть. И снова боль не дала ей поднять голову. Надо лежать совсем тихо. Не двигаться. Станет полегче, и тогда, может быть, удастся сбежать отсюда.

Через полчаса она кое-как поднялась с постели и отворила дверь. Потянуло теплым сладковатым запахом молока и картофеля. Красный кирпичный пол. Лестница. Широко распахнутая дверь во двор.

Ильземари снова улеглась в постель. Нет, это не больница, и она не умрет, подумала она, засыпая.