Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

— Как у тебя времени хватает, — говорит моя соседка Улла, впрочем, она часто говорит это, когда застает нас сидящими над математикой. — Лично у меня нет времени помогать Сибилле. Вспомни, нам разве кто-нибудь помогал?

— Зато ты образцовая хозяйка, — отвечаю я ей, — а Сибилле и твой Петер может помочь.

Мы идем на кухню.

— Давай быстро перемоем посуду, я помогу.

— Нет, нет, в кои веки ты зашла, садись в кресло. Чем только угостить тебя, не знаю.

— Ерунда, ничего не надо. Слушай, Бригге, может, тебе деньги нужны?

— Да нет, сколько можно у тебя занимать, Улла.

Она достает из сумки бутылку красного вина и командует:

— Кордула, хватит на сегодня математики. Берите Юлиану и отправляйтесь в детскую. Сибилла, помоги там все убрать. Мы тут с вашей матерью спокойненько посидим и, кстати, тоже в арифметике поупражняемся. Юлиана, не мешай старшим, слышишь?

Дети без особых протестов отправляются в другую комнату. Я достаю старые хрустальные бокалы, протираю их полотенцем и смотрю на свет, чистые ли.

— Давно я у тебя не была, Бригге.

— Зато я к тебе часто захожу.

— Откуда у тебя такая шикарная люстра с подвесками?

— Это мое демисезонное пальто. — Мы обе смеемся.

— Хочу тебе вернуть сто марок в счет долга. — Из ящика письменного стола я достаю конверт, на котором написано «Улла», и протягиваю ей. — Спасибо.

— Сколько? — спрашивает Улла, пряча конверт в сумку.

— Там сотня.

— Нет, я спрашиваю, сколько эта штука стоит.

— Двести пятьдесят.

— Вот откуда у тебя сотня, пальто мы с тобой за триста пятьдесят смотрели.

Я киваю головой.

— Значит, из-за этой стекляшки ты еще год будешь ходить в старой куртке?

Я снова киваю.

— Бригге, ей-богу, ты ведь уже не девчонка. Давай я тебе еще триста пятьдесят одолжу. Мы же на новую машину копим, Петер не заметит, если я ненадолго с книжки сниму.

— Нет смысла, Улла. Такие деньги мне в короткий срок не собрать. Я еле-еле в зарплату укладываюсь. И то если никто в доме не болеет. На всем приходится экономить, и еще долги… Нет, Улла, спасибо.

— А на чем ты вообще можешь экономить?

— Вина не покупаю, кофе редко пью. Не хожу ни в кафе, ни в рестораны, в театре почти не бываю. Книг не покупаю, мебели…

— А люстру за двести пятьдесят?!

— Двести пятьдесят за нее дешево, это же старинная, я много лет о такой мечтала.

— Мои лампы все вместе столько не стоят… Теперь я понимаю, почему ты не хотела брать нашу люстру из старой квартиры. Эта, конечно, ни в какое сравнение и подходит к твоей обстановке.

— Знаешь, я сижу здесь по вечерам после того, как уложу детей, смотрю на тени, они, как живые, пляшут на потолке, и думаю: вот пройдет сто лет — наверное, этой люстре не меньше, — и что мы после себя оставим? Стенки за три тысячи? Какой-то ведь след хочется оставить, правда?

— Да ладно тебе, Бригге. Я вот сейчас подумала, что, если обычная семья из трех человек тратит сто пятьдесят марок в неделю, ты можешь самое большее сотню. Значит, на одежду для тебя и для девочек, на отпуск, на всякие непредвиденные расходы остается пятьдесят. В месяц получается экономия в двести марок, а в год — две тысячи четыреста. Нам этой суммы только-только на летнюю поездку в Тюрингию или на Балтику хватает.

— Что поделаешь, Улла. Как-то выкручиваюсь. Внеочередные покупки с детского пособия, а ведь когда-то я собиралась эти деньги откладывать. Зарплата, шестьсот пятьдесят марок, вся на жизнь уходит. В принципе, в конце месяца у меня должно было бы оставаться хотя бы марок пятьдесят, но перед получкой на моем счету в сберкассе никогда ничего нет.

— Получается, что тебе никак нельзя тратить больше семидесяти пяти в неделю.

— А как иначе, думаешь, мне удалось бы скопить на стиральную машину, кофемолку и прочее? Но из месяца в месяц так не проживешь. Пятнадцать лет назад я вполовину меньше получала и вроде хватало, вот этот холодильник тогда купила. Но детей не было, и жизнь была дешевле.

— А ты пореже своим девицам стирай. Наши пальто хорошо если раз в год чистили, а мы им куртки через неделю, а то и чаще стираем. На стиральном порошке вполне можешь сэкономить, средство для полоскания не покупать, без всяких там освежителей воздуха тоже обойтись, вы ведь тут одни женщины. Косметикой ты так и так не пользуешься. Вот только еда… Мать у меня, помню, варила мясо с овощами, и мы сначала овощи ели, а на следующий день мясо с каким-нибудь соусом. И всегда вкусно было.

— Конечно, вечером обед доедать гораздо дешевле, чем покупать на ужин масло и колбасу. Но фрукты детям нужны. Да и готовить мне некогда. Я с работы только в полшестого прихожу.

— Пусть дочки помогают.

— Они в пять возвращаются, одна в школе девять часов сидит, другая в детском саду. Дома сначала сплошная возня и ор, а когда успокоятся, старшая садится что-нибудь к завтрашнему дню готовить. Знаешь, ведь не случайно есть закон, запрещающий детский труд.

— Брось! Сама же мучаешь Кордулу вечерами этой математикой. У меня, например, вообще все это из головы давно выветрилось. Но что мне надо, я прекрасно считаю.

— А когда мне с ней заниматься? В пять утра?

— Да нечего вообще с ней сидеть. Она у тебя и так способная.

— Способная-то способная, но вчера в классе объяснений не поняла.

— Тогда и другие дети ничего не поняли. Учительница должна еще раз объяснить.

— Должна, конечно…

— Ладно, Бригге, ну что я лезу к тебе с советами. Кстати, я тут на днях свежую рыбу приготовила, получилось дешево и вкусно. Петер с работы как раз мимо рыбного едет.

— Но я мимо рыбного не езжу, Улла.

— Если хочешь, Петер и для тебя купит, а вечером пришлешь к нам Кордулу.

— Спасибо, Улла.

— Да что спасибо! Нет обеда, так приходи к нам с Кордулой и Юлианой, поняла?

Это Улла говорила мне, когда я училась на первом курсе, на втором, на третьем, на четвертом, говорит и по сей день, а я отвечаю: «Да, да» — в точности так же, как отвечает Кордула, когда я спрашиваю: «Ты сложила портфель, пенал у тебя в порядке, что надеть в школу приготовила?»

Сама не знаю, почему я чувствую себя виноватой за эту люстру. Я ведь купила ее к своему тридцатитрехлетию, это мой себе подарок. Улла на день рождения получила от Петера кольцо за триста марок, и это кажется ей нормальным. Но ведь кольцо — подарок только ей, разве что Петер на красивые руки своей жены полюбуется, а люстра всей семье.

Мне так хотелось сказать ей: подожди немного с этой сотней, у нас скоро на курсах выпускной вечер и как раз день моего рождения. Но я не стала этого делать.

До праздника оставалось четыре недели. Я очень надеялась, что к тому времени потеплеет — неохота было надевать старую куртку. Девочки недоумевали, почему их так редко теперь посылают за покупками. Но мои дети проявляют в магазине излишнюю распорядительность, а в тот момент мне это было ни к чему. Я, как фокусник, жонглировала двумя своими счетами, вычислив, когда в сберкассе деньги поступают на счет и когда их снимают. Благодаря всем этим ухищрениям к выпускному вечеру у меня собралось целых сто марок. Конечно, я не должна была их тратить просто так, но то, что эта сотня лежала в сумочке, успокаивало, рождало иллюзию свободы, правда, на одну ночь, но в эту ночь я твердо решила завоевать доктора Эма.