Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

Я уложила дочку, поцеловала ее и пожелала спокойной ночи, а потом прошлась по квартире — повсюду были раскиданы вещи Людвига — и закурила сигарету.

Теперь я иногда заглядываю в письма Роже, которые, несмотря на их нерегулярность, играют плодотворную роль в сотрудничестве между ним и Людвигом. Мне хочется незаметно удостовериться, что там действительно нет слов «Привет Урсуле». Я стараюсь не обращать внимания Людвига на это упущение.

Перевод Б. Хлебникова.

Об этом своем решении мы предпочли бы помалкивать. Кто же едет в отпуск на южное море, а не на северное, на курорт поприличнее. К тому же летом, когда на юг только затем и едут, чтобы потом можно было, демонстрируя бронзовый загар, восклицать: «Ах, отпуск мы провели на юге!»

Если уж ехать на юг, то в собственной машине, в кемпинг, или, на худой конец, в квартиру друзей, предоставивших ее в ваше распоряжение, но, уж во всяком случае, не от бюро путешествий.

Правда, жить мы должны были в летнем домике, а не в гостинице. И отправлялись мы еще в июне, точнее, даже в последний день мая. Сезон там в это время только-только начинается. Мы захватили с собой словарик. Вдруг пригодится.

Самолет вылетал за несколько минут до полуночи, а сбор был назначен за несколько часов до вылета. Так что все в группе успели рассмотреть друг друга.

Из женщин четыре летели в одиночестве. Они сидели в четырех самых дальних углах зала ожидания и не спускали друг с друга глаз. Которую из трех выбрать в соседки, спрашивала себя каждая из них. Дело в том, что жить им предстояло по две в домике.

Большинство составляли супружеские пары, что проводят отпуск в преддверии настоящего сезона. Те, что не имеют детей школьного возраста. А также девушки, ехавшие каждая вдвоем с подругой. Из молодых мужчин лишь двое летели в одиночестве. Выбора у них не было, и, покорные судьбе, они уже сидели вместе. Отпуск в разгар сезона им на работе, конечно, никто не даст. Отчего же не съездить пораньше да не сэкономить сто марок.

И еще двое мужчин ждали вылета вместе. Обвешанные магнитофонами и камерами, они сидели за стойкой пустующего бара, пили виски и пребывали в отличном расположении духа. Тут что-то было не так. Все выяснилось при проверке паспортов. В группу они не входили, ехали в командировку и явно не нуждались в курортных знакомствах. Эти в счет не шли, и четыре одинокие дамы перестали обращать на них внимание.

И вот объявили наш рейс. Вообще-то говоря, мы с самого начала сидели рядом с дверью, которая вела на летное поле. Но не успели мы оглянуться, как перед нами выстроилась целая очередь. Как только дверь открылась, все бросились к автобусу. Мы смекнули, что, если войти в автобус последним, то выйдешь первым. Так оно и получилось, но остальные, двигаясь чуть ли не бегом, вновь обошли нас. Сердито озираясь, они пропустили вперед только женщин с маленькими детьми, да и то лишь потому, что на этом настояла стюардесса. Те двое, что не входили в группу, не желая иметь с нами ничего общего, остановились чуть поодаль. Они обменялись со стюардессой ироническим взглядом, но поплатились за это: в самолете им пришлось искать два свободных места и сидеть далеко друг от друга.

Те, кто лучше орудовал локтями, заняли места слева, где было по два кресла в ряду, те, кто хуже, — места справа, где было по три кресла. Мы еще кое-как нашли два места, одно за другим, сбоку у прохода. Нам на утешенье рейс был ночной, а небо затянуто облаками, так что смотреть было не на что.

Было похоже, что, кроме нас, никто не боялся лететь. Когда позже стюардесса объявила имя первого пилота, развеялись и наши страхи. С пилотом, у которого такое имя, не разбиваются. А то как это будет звучать в газете. Стюардесса сказала также, как зовут ее и ее коллег и куда мы летим. Когда разрешили отстегнуть ремни, всеми овладело беспокойство.

Когда нас будут кормить? Не зря же мы платили такие деньги?

Стюардессы были по-прежнему любезны и объявили по радио:

— Мы приготовили для вас легкий ужин.

Раз легкий, то нечего сообщать об этом по радио. Скучная компания. Наконец-то несут пиво.

— Пиво или сок? — спросила стюардесса.

Потом стали разносить ужин в целлофановой упаковке. Первыми его получили те, кто сидел впереди. Стюардесса много раз проходила мимо нас с полным подносом и возвращалась с пустым.

— Хотел ведь я сесть впереди, так нет, надо было обязательно сделать по-твоему, — сказал один из пассажиров жене. Но вот и он получил свой поднос и свое пиво, быстро все съел и отодвинул поднос.

— Ну, где там она? Надо же убрать.

Дали и кофе. Мне стюардесса вылила горячий кофе на брюки. Но они были черного цвета, а стюардесса сразу же принесла еще одну чашечку.

В микрофон объявили, что облачность исчезла. Мы встали с кресел, чтобы сквозь иллюминаторы взглянуть на чистое ночное небо. Но иллюминаторы принадлежали сидевшим рядом с ними. Это было видно по выражению их лиц. И уснули они не раньше, чем мы снова уселись в кресла.

Потом настал черед переводить часы. Мы прилетели. Пограничники и таможенники выглядели усталыми и, пропустив нас, продолжили прерванный сон. На улице стояли два автобуса. Мы пошли на прорыв и оказались в автобусе первыми. Те немногие, кто не уронил своего достоинства, остались на зябком ветру ждать третьего автобуса.

— Он скоро придет, — пообещала переводчица.

Мы тронулись в путь. Наш летний домик оказался одноэтажной гостиницей. В автобусе мы сидели у выхода, поэтому вышли из него первыми и распределили обязанности. Один остался ждать чемоданы, другой же занял очередь в гостинице, где представитель турбюро, мужчина с проседью в волосах, выдавал ключи от комнат.

Наш номер находился на уровне земли, и в него можно было попасть из сада. Там была лоджия, выходившая прямо на уличный газон. Когда мы вышли на нее, наши соседки как раз осматривали свою лоджию. Это были самая симпатичная из четырех женщин и та, что по симпатичности шла за ней следом. Они договорились еще до раздачи ключей. Две другие молча с этим примирились и заняли номер по соседству.

В нашем номере был туалет с душем и цементным полом. Радио передало сигналы времени. Было уже три часа ночи. Нам оставалось спать пять часов.

Утром, в половине девятого, мы собрались перед зданием гостиницы. Мужчина с проседью сообщил нам, что он наш представитель, что против солнечных ожогов помогает простокваша, что переводчица и он каждое утро будут приходить к завтраку, что у нас будут всякие культурные мероприятия, в том числе вечеринка для группы, и что после завтрака он раздаст деньги на карманные расходы, а также талоны на еду, которыми можно расплачиваться, где мы хотим, сезон ведь только-только начинается, а от нас всего-то и требуется каждое утро являться к завтраку.