Валерий Попов - Нарисуем [журнальный вариант]

— Так где же все?

— Где все сейчас — в кармане у кого-то!

Думаю даже, что у кого-то, кто отсюда не очень далеко… Пеке, ясное дело, не сказал. Да он прекрасно все знал — было видно.

— И на меня и повесили! “Где все?” И кто, главное, выступил — Гумерыч!

Да, можно сказать — лучший друг!

— Права качать кинулся — в руднике завалили. Ума большого не надо — как заряды расположить. Инка умоляет: “Ради Митьки уедем”. А тут еще суд…

— И что?

— Инка к Кузьмину кинулась… Спас. И — сюда.

“Все по нотам!” — я чуть было не вскричал. Да он знал!

— А что же народ?

— Безмолвствует. Мое дело теперь вот! — встряхнул пиявками.

— Я же предупреждал. Эх, если бы не тщеславие — бросил бы тебя!

— Ну да, только теперь мне и слушать тебя! До поры до времени всех устраивало…

Тяжело отдышался. Да, годы не зря прошли. Жизнь прошла, но не мимо. Во всяком случае, не мимо него… Нарисуем? Что рисовать?

— Спокойно, — заговорил я. — Мы с тобой тут такого навернем! Коррупцию наладим! Наверняка тебе… лектор нужен.

— На хера?

— Тебе-то, конечно, на хера, — демагогию я начал. — Но тебя на большую должность назначили, — польстил. — Теперь тебе без лектора никак нельзя!

Пека озадаченно засопел: мол, кто его знает? Лектор по коррупции?

— Если ты не будешь вести общественно-воспитательную работу среди отдыхающих, а особенно среди персонала, у тебя очень даже крупные неприятности могут быть.

Пека оробел. Что значит — не поднимайся высоко, будет откуда падать!

— Ты, что ли, лектором хочешь быть? — проворчал, но, мне кажется, обрадовался.

— Ну! А ты думал: я брошу друга?

— А я уже сбросил тебя со счетов, — проворчал Пека.

— Поторопился, — я произнес.

На галечную площадку, где мы стояли, выкатил микроавтобус “рафик”. По белой лесенке в зарослях, с белыми плитами-ступеньками, сбежала Инна!.. Сердце захолонуло. Непринужденно чмокнула меня, словно и не расставались. Молодой грузин нес за ней чемоданы.

— Хорошо выглядишь! — оценила меня. А с какого рожна мне выглядеть плохо?

— Митька! Ты скоро? — крикнула вверх.

Я обмер. Десять лет не видел его… никогда, если быть точнее.

— Иду! — послышался ломкий голос.

Его голос! И застучали шаги. В деревянных сабо, что ли, спускается?.. Явился!

О, Господи! У меня с дочкой проблемы… а тут такой принц! Мой? Я, теряя контроль, прямо глянул на Инну. Она ответила отчаянным взглядом — а где ты был десять лет? Ну был... Сочинял. И сюжет мой поздно менять на другой. Свой бы выдюжить!

— Ты прямо опаздываешь, как большой начальник, — влюбленно глядя на сына, проговорила она.

Митя вдруг мучительно покраснел.

— Я никогда, — запальчиво произнес он, — не буду большим начальником, но никогда не буду и маленьким подчиненным!

Молодец! Такие мысли в десять лет! Весь в ...! Умолкни.

— Это дядя Валера, я тебе как-то говорила про него, — сообщила ему Инна вскользь: мол, уезжаем отсюда, никаких здешних дядь можешь не запоминать. И Пека, тоже как некий дядя, стоял рядом с пиявками в банке.

— Иди завяжи шнурок, — только и сказала Инна, глянув на него.

Поставив банку, — луч солнца играл в ней, — Пека отошел покорно к ступенькам… хотя мог бы завязать здесь.

— Все, хватит! — сказала она, глянув на Пеку, но адресуясь мне. — Два раза уже давили его!

— В переносном, надеюсь, смысле?

— У нас в стране только хорошее бывает в переносном. А плохое — только в буквальном. Два раза засыпали буквально, породой!

— За что?

— У нас в стране… одного только тебя не за что. Остальных всех — есть за что. Некоторых даже многократно! А если ты такой святой… — Глаза ее вдруг заиграли. — Давай тогда с нами. Работу найдем.

Митя наконец-то увидел меня и смотрел изумленно, словно его осенило.

“Ну? — меня прошиб пот. — Тебе предлагают руку! И сына! Так что же ты?”

— А Пека как? — пробормотал я.

Подошел Пека с идеально завязанным шнурком.

— Ну вот, завязал, — произнес он как-то даже робко. Да, жизнь пообломала его. Как и каждого… но заметней на нем.

— Все! — Она его чмокнула. — Пиши! Приказ придет скоро. Гумилов не подведет. Обязан как-никак нам. Как только тебя назначат — бухгалтера гони! И вот этого — тоже! — шутливо, а скорее серьезно, ткнула в меня.

Подарить Мите книгу свою “Похождения двух горемык”? Но теперь-то зачем?

— До свидания, папа, — скованно Митя произнес. Мне лишь кивнул… А чего бы ты хотел, “за такие деньги”?! Стрельнув галькой, “рафик” уехал.

— Ну что, — банку приподняв, Пека глянул на подруг-пиявок. — Пошли подыхать?

Ко мне он со столь заманчивым предложением не обратился. Но куда он, туда и я. Красавицы-смертницы грациозно изгибались в банке, временами увеличиваясь, как под лупой, до размеров змеи.

— А ты не хочешь поставить? — Пека вдруг предложил.

— Угощаешь?

Во, коррупция началась!

— Хочу, чтобы твоей крови попили, — разоткровенничался он. — Может, тоже помрут. Может, они сами отравленные, в реке этой? — с надеждой глянул на мутную гладь.

Да, сразу высокую должность я ухватил: испытатель пиявок!

В низеньком флигельке за буйными зарослями крапивы поставили банку с пиявками на зарешеченное окошко. Банка увеличивала, как линза, и красавицы наши развевались там, как черные флаги.

Из клетушки с тряпьем вылез заспанный “фершал”, хитрыми глазками-васильками смотрел на нас.

— Вот ему поставь! — Пека, как римский император, указал на меня.

— Так посторонним только с вашего приказу пиявки делать?

Видимо, это была одна из главных статей его дохода.

— А ты еще не понял, кто перед тобой? — Пека выпятил грудь.

От пиявок спина вздрагивает — холодные, брр! — потом они начинают жечь. Когда встаешь, слегка качает от слабости — вспомнил: как при малокровии в детстве. Я много бы дал, чтобы и мои пиявки сдохли тоже, но мои снова резвились в банке, а Пекины — безжизненно отвалились от него. Да, от такого соавтора не уйдешь! “Фершал” уложил их в картонную коробку, похожую на гробик, и, задумчиво почесывая нос, поглядывал на нас. Мол, когда уйдете-то? Мы молча встали с липких кушеток.

— Все, поздняк метаться! — Пека с окна схватил банку с оставшимися пиявками, размахнулся… но творить безобразия в рабочем помещении директору ни к чему. — Идем.

— Куда?

Куда — неважно, важно успокоить его!

— В болото их!

— Но они-то виноваты чем?

Спокойно, спокойно!.. У меня нервов нет. Проблемы лишь у других — должен их устаканивать.

— Может, кому другому пригодятся? — предположил я. Аргумент подействовал. Пека поставил банку. Часть гуманизма все-таки проявил. И “фершал” оживился.

— Там, — синея глазками, произнес, — ждет один…

— Разберусь! — отчеканил Пека.

В сыром садике на скамейке развалился мужик. К блаженству готовился: щурил глазки, сладко почесывался весь. Рубашка на пузе распущена. Ботинки на голую ногу, без шнурков… даже завидно. Вольготно живут! Увидел нас — и глазки сразу сделались стальные.