Валерий Попов - Любовь тигра [Повести и рассказы]

Пока что я дыхание переводил, в кабинет к нему врачиха в белом халате вошла, принесла на выбор ему раздвигающийся веер зубов, разных оттенков — дабы точный оттенок к его пасти подобрать. Смотрел я, смотрел, потом как жахну по этим зубам!

— Извините, — проговорил. И выбежал.

Потом вдруг на вокзале обнаружил себя: вместо двушки в автомат таблетку валидола пытался всунуть. Взял себя в руки, аккуратно позвонил.

— Ну, чего звонишь? — весело жена в трубку говорит. — У идиота этого был?

Молча я кивнул, но она почувствовала.

— И как?

— ...По зубам врезал ему!

— Пр-равильно! — проговорила жена.

После этого он снова унесся неизвестно куда... перед этим, правда, совершил изящный маневр — пристроил любимую свою Свету в сумасшедший дом — видно для новой его должности большая лихость требовалась, нежели прежде!

— Есть ли предел? — думал я. — ...Нет предела!

Вот почему моя жена перешагнула его, когда он в виде куля явился на нашем пороге. Но я считаю, не в праве перешагивать никого — я втащил сначала его, потом его кули к себе в прихожую... внизу хлопнула дверь... ну что ж — потерял жену, зато друга нашел!.. Что делать?!

— Да хватит тебе на коленях ходить!

Он снова звонко стукнулся лбом... еще и внизу потолок провалит!

— Ну ладно... вставай! — мы крепко, по-медвежьи обнялись. Потом он ушел в ванную.

Минут через сорок позвонила жена.

— И что... он еще у нас?

— Ну а куда же ему деться? Ведь он же нас принимал?

— А-а-а... ну да. Ну — и что же он делает?

— Да в ванной что-то... вроде стирает.

— Ну, если он остался совсем один — может, будет стирать заодно и нам? — проговорила жена.

— Как ты жестока! — воскликнул я.

— А кто твою жизнь украл?

— Ну почему — мою? Думаешь, я смог бы жену свою в дурдом засадить? То-то и оно. А он — смог! Его это жизнь!

— Ты все вообще отдашь! — воскликнула она, — Ну и живи с ним, и жди — что еще он украдет у тебя!

— Да, вроде, больше нечего... — задумался я.

— Не говори! — усмехнулась жена. — Хитрому вору все впору! Прощай!

— ...Прощай, — сказал я в теплую трубку, полную гудков.

Я понимал уже, что она будет права, хотя не знал еще конкретно — как?!

Распаренный, разомлевший Гриня вышел из ванной, тыльной стороной ладони убирая потные волосы со лба.

Я заглянул в ванную — все веревки были завешаны капающим бельем... но наши вещички он так и не выстирал — напрасно надеялись!

Впрочем, и так все хорошо: развесил вещички свои, оказал доверие! Правда — одна из вещичек была моя — да уж ладно! Помню, в один из давних своих визитов ко мне Гриня вдруг уставился на вышитый коврик на стене, рыдая, стал говорить, что именно такой висел у него над колыбелькой — пришлось отдать. И вот надо же — не утерял его, провез через все страны! Ужасно трогательно!

Ударяемый каплями, я вычистил зубы, вышел к гостю.

У него ли я попросил дать мне крышу над головой, — пол, правда, был — и получил грубый отказ?

Нет — то был другой человек, а сейчас передо мной сидел старый друг, который в трудную минуту (свою) пришел на помощь (мою).

Как любит писать советская литература: «Путь к счастью был нелегким». «Трудная дружба». «Трудная любовь». А как же ты думал — все будет легко?!

— А что я со Светкой своей сделал?! — прорыдал он.

Да — тут конечно. Тут действительно трудно сказать что-либо положительное. Это конечно. Засадить собственными руками свою жену в сумасшедший дом — это не каждому дано суметь!

— Да-а... со Светкой действительно... — прокряхтел я.

Мы скорбно помолчали... Ну все? С ней, видимо, покончено? Я встал, чтобы идти на службу — но Гриня, по-прежнему скорбно опустив голову, взял меня за рукав. Так! Значит — пытки продолжаются!

— Ты... не заходил к ней? — хрипло выговорил он.

— А ты? — хотел было сказать я, но не сказал.

— ...Она жива?

Вопросы просто валят с ног! При этом тут явно прозвучало — что если с ней что-то нехорошо, то виноват я — был ведь буквально в двух шагах, пока Гриня сражался в далекой Америке за наши общие интересы.

— Да жена, вроде, была у нее... — проговорил я, — ...но чего-то поругались...

— Я негодяй! (кокетливый его взгляд в зеркало). Да — я негодяй!

...кто спорит?

— ...я погряз в роскоши и суете!

...ну, это так бы хотелось ему!

— ...я должен... ее забрать! — глухо проговорил он.

Куда?!

— ...пока побудет у тебя...

Что у меня — сумасшедший дом?!

— А ты-то хоть побудешь у меня? — с надеждой (и ужасом) произнес я.

— Как получится, — глухо произнес он.

Это «как получится» сильно встревожило меня. Что значит — «как получится»? Как он сам захочет — так и получится, уж я-то знал.

— Сам понимаешь — первое время я не смогу... смотреть ей в глаза! — прорыдал он.

Ясно! Значит — это время он собирается смотреть в глаза кому-то другому...

Обычно такие люди под предлогом угрызений совести начинают пить — причем пьют очень много и вкусно — без угрызений такая пьянка просто-таки невозможна: какой повод?! А тут повод ядреный!

Видно, эти ужасы необходимы ему — как Иванушке-дурачку занырнуть в кипяток.

— ...Ну... примешь Светку?

— ...Навсегда, что ли?

— А если навсегда — так уже не можешь?!

Голос совести — в его устах! Оригинальное сочетание!

— ...Предлагаешь ей в дурдоме до конца гнить?!

...я «предлагаю»?!!

— ...наконец-то березушку вижу родную! — резко меняя тему, он всхлипнул в окно.

— Это ольха.

— Утя! Где моя Утя! — снова меняя тему, зарыдал он.

Надеюсь — Утя и Света — это одно и то же лицо, надеюсь, что их не две?

— ...где моя Утя?!

Откуда я знаю? В дурдоме, видно, как и положено быть.

— Где моя Утя?

Я уже серьезно стал опасаться, что Утя — это другое лицо, а мне вполне хватало и этих лиц!

Я вспомнил вдруг, как в одну из своих побывок Гриня гулял тут с упорством командировочного.

— Гляди, какая блондинка!

— Да то не блондинка! То старушка в платочке!

Все же ушел тогда за ней?.. Может, это и есть теперь Утя? Новое дело!

— ...Ну что... ты примешь ее?

— ...Кого? — испуганно проговорил я.

— Кого? Светку! — слегка обиженно выговорил он.

А, Светку! Это все-таки легче! Все-таки я ее знаю — хоть и не с очень хорошей стороны.

— А может — тебе ее взять? — робко предложил я.

— Со мной она не пойдет! — играя желваками, произнес он. — Ты же знаешь, как я обидел ее!

— Ну что ж такого... подумаешь! Может, простит? — забормотал я.

— Никогда! — с пафосом проговорил он.

Замечательно устроился!

— ...за ошибки надо платить!

Я-то согласен, но вопрос — кому?

— Конечно, когда она меня простит — я заберу ее! — скорбно проговорил он.

...но конечно, он будет вести себя так, что она его никогда не простит! Все ясно.

Снова начались выкрики: «Я негодяй!», косые восхищенные взгляды в зеркало.