Валерий Попов - Любовь тигра [Повести и рассказы]

Вдруг я увидел, что ко мне, сильно раскачиваясь, приближается абсолютно пьяный участковый Казаченок, одетый, правда, в штатское, с подрагивающей между пальцев незажженной папиросой.

— Во, гуляет, орел! — изумился я. — Впрочем — не в форме, в выходной — имеет, наверное, право?

Казаченок, словно бы напоказ раскачиваясь, приблизился вплотную ко мне.

— П-парень, д-дай-ка закурить! — сбивчиво проговорил он, но запаха я почему-то не почувствовал.

— Извините... не курю! — резко отстраняясь, проговорил я, но в то же мгновение стальные пальцы сжали мне локоть, и я увидел перед собой жестокие, и абсолютно трезвые глаза участкового.

— Что такое? В чем дело? — проговорил я, пытаясь вырваться, но безуспешно.

— Ничего, парень, ничего! — ласково-успокоительно заговорил Казаченок. — Пройдем тут, неподалеку, поговорим — и отпустим!

Что еще за бред? Я рванулся вперед, но Казаченок подставил мне ногу и свалил на асфальт, накрутив одновременно часть моей куртки на кулак. Глаза его яростно налились.

— Ну! — рывком поднимая меня, рявкнул он. Вокруг собиралась уже любопытная толпа.

Выражение глаз было почтительно-восхищенное: вот молодец Казаченок, и в выходные работает не покладая рук, пластает каких-то амбалов! Я выпрямился, и стараясь держаться с достоинством, пошел. Главное, — понял я, — чтоб не увидал никто из знакомых — увидят, зафиксируют тебя в беде — так будут воспринимать и дальше!

— Руку-то отпустите! — проговорил я.

— Все нормально... отлично! — прерывисто дыша, проговорил Казаченок, но не отпустил.

Мы вошли в Опорный Пункт Общественного порядка... впервые я увидал наш двор через решетку... Большой успех!

— Садись вот сюда... не волнуйся! Все будет путем! — сказал мне Казаченок, бросив при этом многозначительный взгляд дежурному в штатском. Тот мгновенно подвинул телефон, набрал цифры.

— Егорыч? Здорово, это Федька! — стараясь представить все дурашливым трепом, заговорил дежурный — Нам бы маленькую машинку, да... Да, прокатиться хотим... — и, видимо, поняв, что треп не подействует на абонента, кинув на меня быстрый взгляд и прикрыв трубку рукой, переменил тон. — Да... да... крупный лещ... прикидывается шлангом! По розыску, да... Ну, хоп!

Я вдруг сообразил, что крупный лещ — это я! Быстро повернувшись, разглядел себя в стекле, увидел сияющую лысую голову... Понятно!

— Послушайте, — заговорил я, — Полный же бред! Только что побрился... абсолютно случайно! Сами подумайте — будет беглый заново голову брить? На фига это ему? А я вот — только что! Смотрите... попробуйте! — я провел ладошкой по гладкой коже.

— Ничего, спокойно... сейчас все будет в порядке! — успокаивающе (дождаться бы машины!) проговорил Казаченок.

— Но я же в вашем доме живу... неужели вы не помните меня?

— Да нет... таких не встречал! — с усмешкой сказал Казаченок дежурному и они, довольные, засмеялись... Черт его знает — а вдруг повезет, вдруг действительно попадется «крупный лещ»!

— Да честно — я в вашем доме живу! — я приподнялся.

В глазах Казаченка шевельнулось сомнение — вряд ли преступник будет ссылаться на этот дом?

— Телефон есть? — Казаченок подвинул аппарат.

Мама поднимает трубку... «Звонят из милиции»... С ее сердцем — такие пассажи ни к чему!

— Нет телефона... — пробормотал я.

— Ну, тогда сиди! — Казаченок снова с надеждой глянул на партнера.

— Да нет, честно — живу... вот видите — даже в газетах пишу... в сегодняшней вот — моя статья! — я вытащил мятую газету, протянул Казаченку.

Он недоверчиво взял:

— Которая тут твоя?

— Вот... «Потерянный город»! — я показал.

— Чем же это он потерянный? — Казаченок начал читать. Читал он долго, потом поднял на меня глаза... вряд ли он после этого чтения проникся любовью ко мне — раньше за такую статью давали статью, а теперь — распустили! — говорил его взгляд.

Он стоял, глядя на меня (машина, к счастью моему, все не ехала и не ехала), потом сделал шаг в сторону, открыл дверь в соседнюю комнату... там Боб со своими опричниками, сидя вокруг стола, играл в «коробок».

— Боренька! — проговорил Казаченок. Боб лениво вышел сюда; за ним, оправляя модные одежки, надеясь хоть на какое-то развлечение, вышли и остальные.

— Знаешь у нас... вот такого? — Казаченок кивнул на меня.

— Уж тут я, как-нибудь, каждого зайца знаю, — снисходительно произнес Боря. — Такого не встречал!

Неужели он не помнит меня? Сколько раз я проходил мимо него! Но, видимо, он запоминает лишь тех, кто представляет для него интерес.

— Говорит — в нашем доме живет... в газетах вот пишет! — Казаченок показал.

— Нет... такого у нас не водится! — усмехнулся Боб.

Да — видимо, я совершил большую ошибку, что не стремился войти в это общество, не подсаживался с подобострастными разговорами к ним на скамейку... ошибка! Но — поздно исправлять!

— Из какой, говоришь, квартиры? — сощурился, входя в роль сыщика, Боб.

— Да из триста шестой! Из последней парадной! — воскликнул я.

— Так, кто там у нас? Валька, вроде, в триста первой живет? — Боб повернулся к подручным.

— На рыбалку уехал! — ответили ему.

— Так... что же нам делать? — Боб, поигрывая каким-то ключом, по-хозяйски расселся на скамейке, но Казаченку это не слишком понравилось, у него, видно, были и другие важные дела.

— Так, слушай сюда! — легким нажимом тона давая все же понять, кто тут главный, произнес Казаченок. — Сходи с клиентом, куда он покажет... и если окажется — врет — веди обратно!

Борис, слегка оскорбленный, лениво встал, пихнул меня в плечо: «Пошел!»

Боб вывел меня на улицу. Еще двое подручных последовало за нами. Да, жалко, что мы с ним не сдружились — сейчас бы шли, непринужденно беседуя! А так меня явно вели — прохожие оборачивались, смотрели вслед. Да, предел! — идти под конвоем Боба, который — что самое жуткое — чувствует свое право командовать мной! А если мы так войдем к маме! Я рванулся... Боб сделал подсечку почти так же четко, как Казаченок, и так же попытался накрутить мою куртку на кулак — но то ли из-за моего отчаяния, то ли из-за ветхости ткани я вырвался, оставив клок в его кулаке. Пока я поднимался, поскальзываясь на осколках вара, они окружили меня с трех сторон. Сюда, на грязь, в своей модной обуви они не шли, но как только я выходил с этого пятачка, они били... Лениво, и я бы сказал, беззлобно — просто разминались после долгого сиденья, показывали права .

Небольшая толпа с интересом наблюдала.

— Чего это тут? — спросил тощий, с сеткой, у солидного, с портфелем.

— Да вот... ребятки диссидента бьют! — лениво пояснил толстый.

— А ты почем знаешь, что диссидента? — въедливо спросил тощий, оценив очередной удар.

— Да — кого же еще? — пояснил тот. — Видишь — он обороняться совсем не может? Был преступник бы, или хотя бы хулиган — он бы им наддал!