Борис Дышленко - Людмила

А кроме того речь там не шла о власти, только о заблуждении. О частном заблуждении, примерно о таком, какое я только что наблюдал, только более стойком. Совершенно неожиданная идея пришла мне в голову: я подумал, что забыл спросить Людмилу, не заходил ли к Торопову Полковой или не упоминал ли Торопов высокого и худого человека. Я не знаю, почему мне так показалось, и зачем бы Полковому это делать, но я подумал, что он мог принести Торопову этот журнал. Ведь приносил же он Вишнякову фенамин, причем совершенно бесплатно.

Да нет же, его видела Людмила и видела как раз тогда, когда он участвовал в похищении. Впрочем, одно не исключает другого.

Задумавшись, я не заметил, что уже вышел из парка и снова спускаюсь к Абасу по одной из верхних улиц.

Коричневая «шестерка» остановилась рядом со мной. Открылась дверца. Из нее высунулась нога, крепкую толщину которой не могла скрыть даже довольно широкая штанина. Потом, пригнувшись, оттуда вынырнул и сам водитель. Он был в коричневом в цвет машины костюме, и его широкий и плоский торс был таким же, как его лицо — я увидел его, когда он выпрямился.

«Ну вот и он, лучший человек района, — сказал я, — во плоти».

Широкая морда Кипилы озарилась такой же широкой улыбкой. Как будто он встретил лучшего друга, а может быть, он и в самом деле так считал. Мне пришлось тоже улыбнуться в ответ, хотя моя улыбка могла показаться ему чуть-чуть жестковатой.

— Сколько лет! — высоким и сиплым голосом (тот же голос) воскликнул Кипила. Он обнял меня и стал похлопывать по спине. — Я уж думал, живой ли ты, — (они здесь, на Юге, не знают кратких прилагательных). — Ну, рад видеть. Надолго?

— Как получится, — сказал я, высвобождаясь из его объятий. — Я здесь в командировке. Гальтский химфармзавод.

— А кто ты, что ты? Почему фармзавод? — спрашивал Кипила. — Ты ведь тогда на юрфак собирался поступать.

— Правильно, — сказал я. — Давно закончил. Работал в прокуратуре. Так, в районном городке. Теперь опять в Ленинграде. Служу юрисконсультом в одной медицинской шараге. Ну, заодно исполняю обязанности администратора. Ты, как я понимаю, в большие люди вышел — видел тебя на доске.

— Ха-а, — ухмыльнулся Кипила. — Видишь, лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме.

— Да, — сказал я, — латынь красивый язык. По-русски так не скажешь. Выйдет какая-нибудь грубость вроде шишки на ровном месте.

Кипила сделал вид, что не обиделся, а может, и в самом деле не обиделся.

— Ну, наше место не назовешь ровным, — засмеялся он. — Да и в моей должности хватает хлопот. Курорт. Столько всякого сброда: шулера, фармазонщики, торговцы наркотиками, — не такая уж синекура. Ну ладно, старик, рад был увидеть тебя, рад буду снова, — он вынул бумажник, из него визитную карточку, сунул ее мне в руку. — Не исчезай, пока здесь. Звони, заглядывай. Если будет нужна помощь, обращайся — директор фармзавода мой друг. Ну, пока.

Кипила ловко скользнул за руль, захлопнул дверцу, и машина плавно и бесшумно покатилась вниз все к тому же Абасу. Я посмотрел ему вслед и пошел в ту же сторону.

Пластиковый пакет с хрупкими блондинками в бикини и надписью «You and me» лежал передо мной на столе. Я засунул туда руку и вытащил полновесную плитку в обертке с надписью «Ленинград». Я сидел в маленьком безымянном кафе, расположенном в том же здании, что и бывший «Гранд-отель», только по другой стороне. Здесь подавали блюда с гостиничной кухни, но стоили они при этом дешевле, чем в ресторане гостиницы. Я помнил это с детства — случалось, что меня посылали сюда с судками, если Светлана (жена Виктора) по какой-то причине не могла приготовить обед.

Здесь было достаточно душно, но гальтская жара не отбивает аппетит, и я с удовольствием съел жирную солянку с двумя крупными, черными маслинами и порцию люля-кебаб, обильно политых острым томатным соусом, запив ее все той же только газированной гальтской водой. Я взял со стола сумочку, вышел из кафе, остановился рядом с открытой дверью. Закурил, глядя на еще не слишком густую в этот час на площади толпу.

Пышные, светлые волосы на широких плечах «викинга» на противоположной стороне площади привлекли мое внимание. Две высокие фигуры: одна — мой вчерашний знакомец с оперным именем, второй на полголовы выше и очень худой, в бейсбольной кепке и с желтым пластмассовым кейсом в правой руке. Они вместе поднялись на площадь по ступеням летнего кафе «У фонтана» и здесь попрощались, не подавая друг другу руки, а просто тот, который был выше, по особого сорта манере легонько толкнул моего «викинга» в грудь рукой с неестественно длинными пальцами — это я даже на таком расстоянии смог увидеть. Что мне за дело было до всей этой местной шпаны. Я только заметил, что они пошли в совершенно противоположные стороны: длинный к Каптажу или, может быть, куда-нибудь дальше, а Зигфрид в сторону завода «Минрозлив», но я подумал, что дальше, повернув налево, он поднимется по серпантину к пансионату «Людмила». Кузен... Сам я, докурив сигарету, пошел в третью сторону. На Партизанском проспекте, в дорогом курортном магазине (не знаю зачем) я купил бутылку шампанского и положил ее в сумочку, где лежали четыре одинаковых плитки. Выйдя из магазина, я поднялся еще немного вверх по проспекту, потом по врезанной в гору широкой лестнице к роскошному, украшенному богатой лепниной гальтскому театру (в общем-то, только здание для гастролеров, собственной труппы город не имеет), вздохнул — что мне до этого, — прошел между театром и кафе «Курзал», дальше по длинному пешеходному мостику над Краснодонским проспектом — там, далеко внизу не слишком часто мчались один за другим яркие, маленькие, как игрушки, автомобили, — оказавшись на той стороне, обошел безобразную стеклянную коробку ресторана, автостоянку, стал подниматься верхними извилистыми улицами и наконец увидел на фоне поросшего кустарником склона знакомый «замок».

Голова и плечи Зигфрида возвышались над перегородкой за толстым стеклом. Я подумал, что он занимает слишком много места. Я подошел, поставил сумку на барьер так, чтобы бутылка стояла.

— Шампанское для дамы, — сказал я.

Верзила радостно осклабился.

— Извините, — сказал он, — я вас вчера не за того принял.

— Ничего, — сказал я, — я тоже вас вчера принял не за ту, так что квиты.

Он хохотнул, вложил мне в руку грушу с ключом. Я кивнул ему и поднялся по лестнице к себе в номер.

Я подошел к окну, открыл его, поглядел во двор. Старичок в шезлонге переменил позу, пошевелил голубоватыми ножками и снова принялся за газеты. Сегодня я уже поздоровался с ним, и он вежливо приподнял свою панамку. Кого-то он мне напоминал. К нему подошла старушка, такая же чистенькая и аккуратная, в такой же панамке, как у него. Единственно, что была раза в два поплотнее. Старушка подала ему какие-то таблетки, стакан. Старичок послушно принял все это, выпил и снова принялся за газеты. Старушка отошла, скрылась за углом. Видимо, вход в их апартаменты был с фасада. Посмотрел на старичка, на бревна, сложенные у цоколя решетки. Дальше, за решеткой, небольшая тополевая аллея вела к Авиационной, налево от нее искривленные улочки из каменных стен с зелеными калитками и нависшими фруктовыми деревьями над ними.