Любовь Тильман - Книга Прощания

Казавшаяся дружбою вначале.

По тонким стволикам судьбы,

Над пропастью событий,

Из ощущений скорлупы,

В растянутости нитей

Родства, друзей, различных служб,

Здоровья, долга, страсти,

Привычек, полустёртых дружб,

Законов, денег, власти…

Зависимости всех мастей,

Под трафарет свободы,

Среди вралей и палачей,

Текут, сменяясь, годы.

Когда вода течёт в берлогу,

Я просыпаюсь понемногу,

И отряхнув оковы снов,

Про зимний голод забываю

И словно праздник жизнь вдыхаю

С весенним запахом цветов,

Проталинами, ручейками,

Грозою, летними дождями,

Осенней ярмаркой грибов…

И к зимним снам опять готов,

В наивной и простой надежде,

Что будет впредь, как было прежде,

Раздастся жаворонков трель

И сны прогонит прочь капель.

Пойдём со мной по лесной дорожке вдоль ручейка!

Ничего не бойся! Дай руку мне!

О! Как же твоя рука легка!

Я словно во сне…

Садись! Поедем! Не смотри какая дорога!

Не бойся! Я не подведу тебя!

Тело горит, как от ожога…

Но это любя…

Вот наша лодка! Прыгай! Глядь как река широка!

Что?! Мы почти приблизились к устью?!

Но смешливы ещё облака…

Не смотри с грустью…

Нам есть, о чём вспоминать с тобой и есть, что забыть.

Время осело в пласты породы.

По ней выписывают финифть

Наших чувств годы.

Пусть путь был не прост и судьба не предвидит роздых,

Но сердца и Души так горячи.

Даруют свет, глаз твоих звёзды,

Мне в любой ночи!

Странная птица. Дикая птица.

Кто её знает, где загнездится.

Трели певучи,

Пьянки и сладки,

Лисьи, паучьи,

Волчьи повадки.

Крылья нежнее, чем пух лебедей,

Когти стального кинжала острей.

Лаской подманит.

Страстью сожжёт.

Сгубит. Обманет.

В плен заберёт.

Странная птица. Вечная птица.

Тем, кто руками ловить стремится,

Бросит на память пёрышка пух

И растворится, как призрачный дух.

В сердце открытом местечко найдёт

И, поселившись, птенцов заведёт:

Ласку. Доверье. Влечение. Страсть.

Нежность. Терпенье. Дивную власть.

Странная птица. Дикая птица.

То улетает, то возвратится,

То же птенцы – оперятся и в лёт,

Нежность одна лишь в Душе всё поёт.

Над морем тучка дождевая

Висела, воду собирая,

Свивая капли в завитки.

Вчера узрела, пролетая,

Корзинка, ярко-золотая,

Роняла в жажде лепестки.

Набрав воды, отяжелела

И резво с ветром полетела,

К подсолнуху, что засыхал.

А он, от счастья пламенея,

Цветов и листьев не жалея,

Плодами землю устилал

И ожидал совсем не тучи,

А солнца благодатный лучик,

Чтобы дозрели семена.

Зря тучка плакала, рыдала,

Что к одному нему бежала,

А оказалась не нужна.

Слов на ветер не бросай,

Раз тебе со мной не рай,

Ветром в поле посвищи,

Да другую поищи.

Может будет тебе с ней

И страстней и веселей,

Будешь пить похмелья мёд…

Но когда пора придёт

Для твоих предзимних лет,

И её растает след,

Наш «шалаш» не вспоминай,

Не тверди, что был в нём рай.

Туч затор унёсся прочь.

Дождь прошёл и стихла ночь.

Тихо на Душе, в природе.

В тёмно-синем небосводе

Белым паром облака,

Да летит издалека,

Приближаясь и мигая,

Птица странная большая,

Из металла и пластмасс,

И рычит как дикий барс.

Надо спать, но мне не спится.

Мокрый тротуар лоснится,

Отражая блики света.

Крик котов… Часы рассвета…

Неба свод светлей, серей…

Тель-Авив. Сезон дождей.

Мне снился очень странный сон,

Его не разгадать:

Над Мёртвым морем дождь: динь… дон…

Такая благодать.

Искрились капли на лету

И падали в рассол.

Сквозь туч на небе суету

Луч солнечный прошёл,

Преображаясь в линзе вод,

До соли дна достал,

И, отразившись в неба свод,

Кристаллом чудным стал.

Сперва один, за ним второй,

Касались вод лучи…

И вот уж замок соляной,

А я держу ключи.

Резная дверь, огромный зал,

Сверканье колоннад,

Проёма в глубине овал,

Свечей, горящих, ряд.

Иду… иду… и нет конца,

Взлетаю и парю…

Два, в чёрных мантиях, жреца

Ведут меня к ларю,

Я им хрустальный ключ даю,

Играет солнца свет…

Я посреди песков стою,

Конца и края нет.

В пронзённой холодом ночи,

Созвездий маяки

И пение песков звучит,

Как лезвия тоски.

Миг пробуждения. Ковёр.

Окна привычный вид…

Но сон ещё туманит взор

И странный видится простор,

Свечей зеркальный коридор

И звёздный свет дрожит.

Ни для зачем, ни для кого.

Что толку вить мне эту нить.

Молчу. Устала говорить.

Так много сказано всего.

Напрасно… Жизнь свою губя…

Ведь каждый слышит лишь себя,

В свой быт, как в омут, погружаясь.

Слова, как капельки дождя,

Иссохнут, отклик не найдя,

Незримо в небо испаряясь.

Влетели вихрем музыки созвучья

В сумбур шумов распахнутого дня

И все проблемы, неблагополучья,

Как центрифугой, сносит от меня.

Какая сила и какая тайна

В её аккордах – мне не разгадать,

Ворвалась, шаловлива и случайна,

Вернув на миг веселья благодать.

От этих звуков некуда деваться,

Гуляют плечи, ног не удержать…

И кажется – мне снова девятнадцать,

И нестерпимо тянет танцевать.

Вот и Бамберг проплыл под арками,

«… как … Азорские острова»,

Лоскутами туманов, не яркими,

Кунигунды висят покрова.

Мягко катятся волны Регница,

Торопливо бурля у мостов…

Ах, История, старая сплетница,

Хоть тебе верить каждый готов.

Доски, камни, года, столетия…

Рассуждения о бытии…

Что ж восторженно, словно дети, я

Принимаю легенды твои?!

Вот и Бамберг проплыл под арками,

Одарив цветными подарками

Феерических красок домов.

За камнями в нём, да за лицами,

Шелестит мать Клио страницами,

В бесконечность свитых томов.

Что там было или домыслено,

Вперемешку в факты зачислено,

А живая событий нить,

Всеми взлётами да паденьями,

Растворилась за поколеньями,

Жаль, её нам не ухватить.

В ушах звенят колокола

И шепчутся столетия.

Ох, как же много прожила

На этом белом свете я.

Хоть ничего нельзя вернуть,

Как не узнать – потом…

Всё кажется, что лишь вдохнуть

И на гору бегом…

Влюблённость и любовь,

Желанье и измена…

Всё повторится вновь,

Стечёт за сценой сцена.

И каждый, кто влюблён,

Произнесёт, в свой час:

История времён?!

Нет это не про нас!

Меж нас не будет сор,

Раздоров и обид…

Знакомый разговор,