Тамара Стоун - Если бы мы знали

– Лекарство подействует быстро, – сказала медсестра. – Ты можешь с ним остаться, пока он не уснет, главное – не шуми. Тебе нельзя здесь находиться.

Я дождалась, пока медсестра выйдет из палаты, и села на краешек кровати. Я взяла руку, из которой не торчала игла, и улыбнулась.

– М-да, выглядишь ты ужасно.

Люк улыбнулся в ответ.

– Чувствую я себя раз в двадцать хуже.

Он хотел было привстать, но тут же поморщился, схватил ртом воздух и снова откинулся на подушки, стиснув зубы.

– Подожди. Я тебе помогу.

Я склонилась над ним, приподняла его за плечи и переложила подушки так, чтобы ему было удобнее. А потом ухмыльнулась, поднялась и быстро огляделась, чтобы убедиться, что мы все еще одни.

– Знаешь, ты испортил мой сюрприз.

Я расстегнула молнию наполовину и продемонстрировала ему свой черный кружевной пеньюар. Он с огромным трудом поднял руку и расстегнул кофту до конца. А потом защипнул двумя пальцами кружево.

– Я испортил нашу ночевку.

Я наклонилась поцеловать Люка. На вкус поцелуй был не мятным, как обычно, а горьким, словно лекарство. Впрочем, меня это не волновало.

– Ничего ты не испортил. Будут еще ночи!

– Но без оладушек.

Я усмехнулась.

– Могу приготовить тебе оладьи, когда проснешься.

– Мне нравится, что ты была в нижнем белье, когда меня спасла. Прямо жаркая супергероиня.

Я хотела его поправить. Открыла рот и тут же закрыла. Да, Ханна его увидела первой. И что? Я тоже там была.

Я застегнула кофту и снова присела на кровать.

– Хочешь об этом поговорить?

До того как мисис Калетти впустила меня в палату, она сказала, что Люк, вероятно, до сих пор находится в состоянии шока и, скорее всего, не захочет обсуждать, что с ним случилось. Сначала ему нужно выспаться и выздороветь. Я согласилась. Но Люк пережил три часа операции, два часа лежал в реанимационном отделении, и ему наложили несколько рядов швов. И если ему захочется что-то сказать, я не стану его останавливать.

Люк испустил тяжелый, долгий вздох.

– Не знаю. Я почти ничего не помню. Врач сказала, что память скоро вернется полностью, но пока что мне вспоминаются только случайные обрывки, они перепутанные и не клеятся между собой. Помню, я был на вечеринке у Шона. Разговаривал с Авой. Сказал Доминику, что боль в боку просто невыносимая и надо, наверное, сделать рентген. Я думал, у меня трещина в ребре или вроде того. Но и не догадывался, насколько все плохо . Помню, как получил от тебя сообщение, что ты вернулась домой из Лос-Анджелеса. Тогда у меня уже начала кружиться голова.

– Зачем же ты сел за руль?

Люк сонно улыбнулся мне.

– Ты меня ждала. – Похоже, лекарство начало действовать: мышцы его лица расслабились, и говорить ему становилось все сложнее. – Я хотел… проснуться вместе с тобой…

Наверное, мне нужно было отругать его за то, что он не поехал прямиком к себе домой, не попросил помощи у друзей, не позвонил своей маме. Мне следовало посмотреть ему в глаза и сказать, что он поступил неправильно, что нельзя водить машину, когда почти не стоишь на ногах… Но я не смогла.

– Что было потом, не помню. – Веки Люка задрожали, и я поняла, что он с трудом держит глаза открытыми. – Потом я… Я… – Он замялся. – Не знаю, как это выразить. Мне было жутко больно, а потом вдруг… Не было. Стало так… Хорошо. – Я ощутила, как его рука обмякла в моей. – Мне не хотелось… выплывать. – Он начал говорить что-то несвязное, слова звучали невнятно. А потом он закрыл глаза.

Я подалась вперед и убрала пряди волос с его лица. Кудри были слипшимися и жесткими, а не мягкими, как обычно.

– Теперь все хорошо. Тебя скоро выпишут, обещаю. – Я поцеловала его в лоб. На вкус он был соленый. – И от меня тебе, боюсь, никуда не деться. Я не уйду, пока ты не поправишься.

Желтой жидкости в капельнице почти не осталось, а Люк буквально растекся по постели. Голова склонилась набок, и он больше не пытался удержать глаза открытыми.

Я еще долго сидела на краешке кровати и смотрела на Люка. Он выглядел таким милым и умиротворенным, что мне хотелось забраться под одеяло и лечь рядом с ним, но я боялась сделать ему больно. К тому же мне вообще не полагалось здесь находиться, а спать в одной койке с пациентом было бы совсем уж наглым нарушением правил.

В углу палаты стояло большое кресло, обитое плотной тканью в желтую и зеленую клеточку. Я плюхнулась на сиденье, свернулась в клубочек, поджав под себя ноги, накрыла их кофтой и закрыла глаза. Я надеялась, что медсестра меня пожалеет и разрешит остаться здесь до конца дня.

Я была вымотана. Руки дрожали, дышала я редко и отрывисто, во всем теле чувствовалась тяжесть. Мне не терпелось уснуть, но я не могла больше откладывать неизбежное.

Я достала телефон и написала Ханне сообщение: « Спасибо, что нашла Люка. С ним все будет хорошо ».

В отличие от множества других сообщений за последние два с небольшим месяца, которые я удаляла, не отправив, это попало в папку «Отправленные». Я немного подождала ответа, но на экране так ничего и не высветилось, так что я опустила голову и закрыла глаза. Я представила, как мы с Люком едем на машине вдоль берега, окна опущены, музыка гремит, наши пальцы сплетены. Улыбнувшись, я задремала.

Мне было очень тепло. В глаза светило солнце. Я потянулась за одеялом, чтобы накрыть им лицо, но ничего не нащупала. Тогда я плотнее сжала веки, повернулась на другой бок, глубоко вдохнула и поморщилась. В нос ударил резкий запах. Лимона. Аммиака. Грязных носков. Я приоткрыла один глаз и поняла, что уснула в машине Люка.

Шея у меня затекла, спина болела, и я со вздохом потянулась, разминая мышцы. Я не сразу вспомнила события прошедшей ночи, пока не поняла, почему глаза у меня красные и опухшие, а горло пересохло и зудит.

Я взяла телефон с пассажирского сиденья. Четыре сообщения от мамы, все отправлены глубокой ночью. И одно сообщение, которое привлекло мое внимание. Оно пришло всего полчаса назад, в шесть часов сорок три минуты утра:

Эмори: Спасибо, что нашла Люка. С ним все будет хорошо.

Я заправила прядь волос за ухо и выпрямилась. И уставилась в экран.

– Нет, – прошептала я – не потому, что разочаровалась, а потому, что мне в это не верилось. Я перечитала сообщение. И еще раз. И еще.

С ним все будет хорошо .

Я уже собиралась написать Эмори ответ, когда у меня зазвонил телефон и на экране появилась мамина фотография. Я тут же сняла трубку и спросила:

– Это правда?

– Да. Похоже на то. – Она смеялась, будто сама не верила своим словам. Потом она принялась поспешно мне все объяснять и сыпать такими словами, как «переливание крови», «операция», «швы», но у меня ничего не откладывалось в голове. Все детали ускользали, как песок сквозь пальцы.