Тамара Стоун - Если бы мы знали

Я еще раз огляделась и заметила удобное на вид местечко на ковре рядом с одной из свечей. Захватив сборник, я перешла туда и приняла нужную позу. А потом открыла книгу и положила перед собой.

«Прочувствуйте свое дыхание, – прочла я. – Позвольте ему быть естественным. Дышите спокойно. Обращайте внимание на каждый вдох. Каждый выдох».

Я стала дышать размеренно и неспешно. Вдох. Выдох.

«На ум будут приходить мысли, – говорилось дальше. – Это не страшно. Учитывайте каждую из них, а затем отпускайте на ветер».

Я закрыла глаза. Вдохнула и выдохнула. Я хотела впускать, а затем отбрасывать мысли, но они текли в меня рекой, и чем сильнее я старалась «замечать и отпускать», тем больше их на меня наваливалось, и они буквально размножались. Особенно меня тревожил один вопрос: «Вдруг мама зайдет и увидит, как я медитирую?»

Я приоткрыла один глаз и покосилась на дверь. Она стояла закрытой, и в часовне все еще не было никого, кроме меня. Я снова посмотрела в книгу.

«Позаботьтесь о том, чтобы вас ничего не отвлекало. Выключите телефон. Закройте дверь. Поставьте таймер и убедитесь, что в следующие десять минут вас никто не потревожит».

Я взяла телефон и написала маме.

Ханна: Ты была права, здесь очень уютно.

Ханна: Я вернусь минут через пятнадцать. Хочу побыть одна.

Она ответила почти сразу.

Мама: Не спеши. Мы будем в приемной.

Я выключила звук телефона и снова приняла нужную позу. Подобрала под себя ноги. Расправила плечи. Положила ладони на бедра. Опустила подбородок. Закрыла глаза. Вдохнула. Выдохнула. Вдохнула. Выдохнула. Впустила мысли слабым потоком. Мне снова не удалось их отпустить, и я закусила губу от отчаяния.

Я вспомнила, как Люк лежал без сознания, прижавшись щекой к рулю, и в горле встал ком. Я вспомнила папино растерянное, перепуганное лицо, и в животе все перевернулось. Я вспомнила, как Эмори отказалась от моей помощи и ушла, и мне захотелось плакать.

Наверное, я делала что-то не так, потому что начала дрожать всем телом, а тишины и покоя в сознании осталось еще меньше, чем на взлетной полосе аэропорта.

Но я не сдавалась. И через какое-то время мысли начали приходить медленнее, а тело реагировать иначе.

– Вдох, – шептала я себе под нос. – Выдох. Сосредоточься на дыхании.

Я с облегчением улыбнулась. Следующий вдох получился чуть длиннее и глубже предыдущего. Я его прочувствовала. Представила, как воздух проходит в нос и выходит через рот.

Мысли приходили и уходили, и я обращала на них внимание. Они никуда не пропадали, но казались менее значительными и больше походили на светлые облака, чем на громадную грозную тучу.

И тут сработал таймер.

Я открыла глаза и осмотрелась. Обновленной я себя не чувствовала, но зато заметно успокоилась. Настроение слегка поднялось. Я сфотографировала первые страницы сборника, прежде чем вернуть его на место: мало ли, вдруг мне захочется снова помедитировать?

Возвращаясь в приемную, я думала о маминых словах: что Эмори надо дать время, и она сама придет, когда готова будет со мной поговорить. Мне казалось, что я не выдержу, но в глубине души я понимала – мама права.

День 283-й, осталось 154

Как только я открыла дверь, все взгляды устремились прямо на меня. Обычно мне нравилось внимание, но после двух ночей в колючем кресле в больничной палате я выглядела не лучшим образом, хоть и успела принять душ сегодня утром: волосы казались тонкими и безжизненными, под глазами поставили по синяку, а ноги были словно ватными, и я не знала, смогу ли вообще ходить с урока на урок.

– Все на меня смотрят, – сказала я, набирая комбинацию на дверце своего шкафчика.

– Ага, точно. Смотрят, – подтвердила Шарлотта, оглядываясь вокруг. – И… К нам идут Тесс с Кэтрин.

Мне не хотелось обсуждать с друзьями Люка вечер пятницы. Я устала об этом думать. Я в принципе устала. Оставалось только надеяться, что первые три урока пройдут быстро и я доживу до обеда, когда можно будет спрятаться в полутемном театре, притвориться Эмили Вебб, перенестись в ее мир и забыть о своем.

– Эмори, ты в порядке? – спросила Тесс, бросаясь мне на шею, а потом отошла в сторону, чтобы и Кэтрин меня обняла.

– Вполне. Спасибо вам за сообщения. Мы с Эддисон читали их Люку все выходные. Они его очень смешили.

Сзади подошел Доминик и обнял за плечи.

– Эмори, прости, пожалуйста, – сказал он и сразу принялся рассказывать о том, что случилось во время игры и как они ехали домой в автобусе. – Люк все твердил, что у него ноет бок и кружится голова, но врачи проверили его еще там, на поле, и ничего не нашли. Он собирался сделать рентген на выходных. Думал, что у него трещина на ребре.

– Он выглядел вполне здоровым, – добавила Тесс. – Я с ним болтала на вечеринке, и он показался мне немного… пьяным… – Она замялась, и по выражению ее лица стало ясно, что она начала по-новому смотреть на события прошедшей ночи.

– Он долго сидел на диване, – сказала Кэтрин. – Лицо у него было какое-то бледное. Я спросила, все ли с ним в порядке, а он сказал, что ждет, пока ты вернешься домой. Он вел себя немного отстраненно, но…

Об этом я помнила. Когда мы с Тайлером и Шарлоттой ехали домой, я получила сообщение от Люка: он писал, что чувствует себя отвратительно. Живот болит. Голова кружится. Я ему написала, что не обижусь, если он поедет домой, но он ответил, что очень хочет меня увидеть.

– Если бы я знал, насколько все плохо, отвез бы его домой, – сказал Доминик.

– Мы бы все что-нибудь сделали, честное слово… – добавила Кэтрин и посмотрела на Доминика с Тесс, ища у них поддержки.

– Откуда вам было знать, что травма серьезная? – ответила я. – Люк ведь и сам этого не понимал.

Повторяя слова врача, я объяснила, что произошло. После того как Люка ударили во время матча, у него осталась крошечная, почти микроскопическая ранка в селезенке, которую можно было обнаружить только на МРТ. Его желудок постепенно заполнялся кровью, пока он ехал в автобусе, пока сидел на вечеринке. Чем больше он двигался, тем шире становился разрыв и тем ниже падало кровяное давление.

– Ребята из команды подготовили для него открытки и все такое, – сказал Доминик. – Тренер повезет нас всех в больницу после школы.

– Люк очень обрадуется.

Палата Люка и так уже представляла собой взрыв цветочного магазина на фабрике воздушных шаров, но я не стала говорить об этом Доминику.

– Его перевели из реанимации в обычную палату, так что теперь к нему пускают посетителей. А завтра утром его должны выписать, и надеюсь, к следующему понедельнику он вернется в школу.

– Я слышала, ты все выходные с ним сидела, – сменила тему Тесс.

Я закатила глаза.

– Одна из медсестер сильно меня невзлюбила. Раз десять пыталась выгнать.