Михаил Енотов - Обыкновенный русский роман

— Нет-нет, ложись здесь. Ну все, спокойной ночи.

Тая вышла и, слегка пошатываясь, направилась в свою комнату. Я вздохнул с облегчением и, немного подождав, вернулся в гостиную — к моей последней любовнице этого вечера — бутылке вина.

Вот я уже сидел с бокалом у окна, а с улицы на меня смотрел глазами-пробками наш с Женей снеговик. Я подумал, что утром он, скорее всего, развалится, ведь с каждым днем становилось теплее. Мне захотелось с ним попрощаться. Я вышел на улицу и сел напротив снеговика. Если бы я был достаточно пьян, чтобы заговорить с ним, то посетовал бы на то, что не могу ложиться в постель с женщинами, к которым не испытываю серьезных чувств, даже если те готовы отдаться и без всяких романтических сантиментов. Тут можно было бы похвастаться чистотой и тонкостью души, но самое поганое — признался бы я снеговику — то, что потом я всегда вспоминаю об этих упущенных возможностях с досадой и сожалением.

— Ты что делаешь? — послышался вдруг за спиной голос Жени. Я обернулся и не сразу увидел ее — она стояла в пижаме у окна ванной комнаты на втором этаже.

— Сижу, со снеговиком общаюсь. Все спать пошли, мне стало одиноко.

— А я пошла зубы чистить и теперь не могу дверь открыть. Похоже, она защелкнулась.

— Старина, я мигом, — похлопав своего снежного друга по круглому плечу, я пошел в дом.

В общежитии у меня случались подобные неприятности с дверным замком в туалете, и обычно все решалось с помощью обыкновенного кухонного ножа — просовываешь его в щель, давишь на язычок, и тот выходит из пазухи в косяке. Но здесь система оказалась другой. Раскрутить замок тоже не представлялось возможным — с наружной стороны вообще не было ничего, кроме монолитной ручки. Оставалось только отдавить косяк ломом, но в таком случае без видимых повреждений дверной коробки уже не обошлось бы.

— Ладно, пойду разбужу Таю. Может, у нее это не в первый раз, — мне, конечно, не хотелось признавать свое бессилие, но больше ничего не оставалось.

Дверь в комнату Таи была заперта изнутри — я деликатно постучал, но ответа не последовало.

— Тая… Тая… Таисия…, — позвал я негромко и в то же время настойчиво.

Нет, хозяйка спала мертвецки, что было совсем неудивительно, если учесть, сколько она выпила. Я пошел обратно к Жене, и тут меня озарило: окно!

— Сейчас я тебя вытащу, — бойко заявил я, пролетая мимо ванной, и поспешил в гараж.

Лестницы я там не нашел, веревки тоже, зато нашел моток уличной гирлянды — длинный и с очень толстой оплеткой.

— Держи, — я просунул конец гирлянды под запершуюся дверь.

— Это чтобы мне тут не было скучно? — усмехнулась Женя.

— Вытягивай или будешь спать в ванне.

Гирлянды с легкостью хватило от двери до окна, и еще хвост в пару метров свисал на улицу — как раз достаточно, чтобы спуститься, а потом без страха спрыгнуть на снег. Другой конец я накрепко привязал к ручке с наружной стороны двери.

— Ну, пробуй, — скомандовал я, уже стоя под окном.

Женя села на раму спиной ко мне и немного отклонилась назад, испытывая гирлянду на прочность. За это можно было не волноваться — такой «канат» выдержал бы нас двоих. Наконец Женя вылезла из окна и, упершись ногами в стену, начала спускаться.

— Прыгай, — сказал я, когда ее руки добрались до конца гирлянды.

— Страшно…

— Я ловлю.

Женя неуверенно свесила ноги — теперь ее колени болтались на уровне моих плеч. Я протянул руки вверх и обхватил ее вокруг бедер.

— Держу.

Женя выпустила гирлянду из рук и через мгновение зависла над землей в моих объятьях. Так близко я эти глаза еще не видел. Слишком близко.

Ее губы не ответили мне — лишь неподвижно приняли поцелуй, но приняли так горячо, что большего я бы, наверное, и не выдержал. Затем я медленно опустил освобожденную принцессу на землю. Секунды тянулись хрустальными сталактитами.

— Я больше не хочу тебя видеть, — вымолвила наконец растерянная Женя. На поникших лепестках ее глаз блеснула роса.

И тут я понял — даже не после поцелуя, а именно после этой фразы, — что окончательно влюбился.

Наступил вечер «Прямого эфира» — так мы назвали нашу акцию. Двух дней хватило на подготовку — план действий был достаточно простой, а вероятность сбоев на каком-то из этапов — минимальной.

Без гроба мы все поместились в одну «Газель», заранее приехали к дому татуированной проститутки и припарковались за углом, метрах в десяти от ее подъезда. Здесь не ходили люди и машина не попадала в обзор камер наблюдения. Номерной знак, разумеется, был предусмотрительно замазан краской, имитирующей грязь.

Мартыну как самому артистичному досталась единственная игровая роль — он должен был стоять недалеко от подъезда и, увидев выходящую оттуда «дичь», пойти к ней навстречу, а затем, приблизившись и с удивлением узнав любимого телеведущего, попросить сфотографироваться с ним на память. Поклоннику надо было проявить такую настойчивость, чтобы звезда после первичного вполне предсказуемого отказа в итоге согласилась-таки на фото.

— Как говорят некоторые женщины, бывают мужчины, которым проще дать, чем объяснить, почему ты этого не хочешь. Твой персонаж, Мартын, именно такой мужчина, — доносил я товарищу его актерскую задачу.

Далее план был следующий: получив наконец согласие на совместное selfie, Мартын предлагает «дичи» отойти в сторону, где якобы более выгодное освещение, и вот уже они встают спиной к задним дверям нашей «Газели», которые во время фотосессии тихо открываются, после чего телеведущий волшебным образом исчезает. Конечно же, для роли Мартыну нужна была маскировка, поэтому я раздобыл у вгиковских знакомых первоклассную накладную бороду с усами. Кроме того, пришлось скинуться и купить Мартыну модный плащ, чтобы он выглядел как можно более респектабельно и располагал к общению.

На всякий случай был продуман и план «Б»: если медийный небожитель все-таки отказывается фотографироваться с чернью, то пока он идет к своей машине, садится в салон и включает зажигание, наша «Газель» стартует из-за угла и перекрывает ему выезд. Посигналив несколько раз в пустоту, раздраженная звезда выходит из машины и идет разбираться, а дальше происходит все тот же фокус с исчезновением. Здесь был риск, что представление увидит какой-нибудь случайный прохожий, но и этот риск был невелик, учитывая позднее время.

Пока Мартын гулял по двору, изображая разговор по телефону, мы сидели в кузове «Газели» и ждали его сигнального звонка. Видеть его мы не могли — во-первых, машина стояла за углом, а во-вторых, это была грузопассажирская модель с окнами только в кабине водителя. Одиннадцать одетых в одинаковую форму бойцов теснились в железной коробке друг напротив друга — прямо как в БТРе. Я смотрел на их лица — впервые так пристально и вдумчиво, — и внезапно понял, что никто из них никогда не убивал. Мне открылось это, как в отрочестве, когда парни из футбольной команды обсуждали в раздевалке свои сексуальные похождения, а я вдруг ясно увидел, что все они девственники. По словам ли, по глазам, по улыбкам, по жестам — не знаю — просто понял, и все. Сева, сидевший за рулем, и Мартын, находившийся на улице, тоже не убивали — про этих я знал наверняка, потому что разговаривал с ними об их посвящении.