Михаил Енотов - Обыкновенный русский роман

— Не местный? — спросил водитель, едва они отъехали.

— Да.

— И чего ты тут забыл?

— Как чего? На войну приехал…

Водитель рассмеялся, а он неуверенно добавил:

— Людей защищать…

— Защитили уже, спасибо. Вон, слышишь — салют праздничный?

Водитель снова рассмеялся. Тут впереди показалась голосующая девушка, и он притормозил возле нее.

— Куда?

— В «Рассею».

— Садись, — бросил водитель, а потом повернулся к уже взятому пассажиру: — По пути закинем.

— Куда? — переспросил тот с удивлением.

— В «Рассею», — повторила девушка, неуклюже залезая в салон на высоких каблуках.

— Он не местный, — пояснил водитель.

— Клуб такой. Там сегодня дискотека ночная.

Машина тронулась. Девушка закурила, водитель продолжал грызть семечки, канонада не стихала.

— Позывной? — рявкнул командир подразделения, в которое его зачислили.

— Лебедев.

— Я не фамилию спрашиваю, а позывной!

— Это не фамилия… То есть фамилия, конечно… Но не моя, а Достоевского…

— Фамилия Достоевского? Ты пошутить что ли решил? Может, хочешь, чтоб я тебе позывной придумал? — командир взбеленился.

Тут в разговор встрял проходивший мимо солдат:

— Братан, ты ж новенький? — обратился он к новобранцу, обдав его перегаром. — По-любому носков с собой кучу привез. Загрей парочкой, а. Ну загрей.

— О, «Носком» тебя и назовем. Хочешь? — подхватил командир, нисколько не возмутившись, что солдат вмешался в их разговор.

— «Носком» не хочу, — ответил новобранец. — Лучше «Загрей»… Позывной «Загрей». Можно так?

— «Загрей»? — командир усмехнулся. — Ну ладно, будешь «Загрей».

— Да ты гля, командир, он же блажной? — снова подал голос перегарный солдат. — Эй, воин, ты человека-то убить сможешь?

— Если мы все одно… то отчего же не убить? Я же, выходит, себя убиваю. Да и как я могу убить, когда все мы бессмертны?

— Ты слышал, командир? Какая ему передовая?

— А то к нам желающих много! Когда зарплата что здесь, что в тылу — одна. Неудивительно, что только психи под обстрелы и лезут. Пусть служит — на что-нибудь сгодится.

— Да мне-то пох вообще. Пусть только носками загреет.

— Вот тебе первый приказ, «Загрей»: доставить товарищу подкрепление в виде носков. Справишься?

Боевые собутыльники загоготали.

В те дни шли дожди, превращающие блиндажи в запущенные свинарники. Черная вязкая грязь была повсюду — на койках, на посуде, на оружии и боеприпасах, на одежде бойцов и под ней, въедаясь в кожу, а пронизывающий степной ветер пробирался еще глубже — до костей, до самой души. Если бы можно было заглушить шорох дождя и свист ветра, то стал бы слышен зубовный скрежет бойцов.

Наступило время сменить товарища в карауле, и он, взяв автомат, пошел наверх. Никаких церемоний не соблюдалось — один боец приходит, второй уходит. Так произошло и на этот раз, и вот он уже стоял один посреди ночной степи.

Через некоторое время в небе замигал огонек — это летел беспилотник. Стрелять по нему из АК было бесполезно из-за высоты полета, и караульный просто проводил огонек взглядом. Вдруг откуда-то со стороны затрещали автоматные очереди. Либо это пьяные соратники развлекались пальбой по беспилотнику, либо враг, проведя разведку с воздуха, начал наземную атаку.

Пока он пытался понять, кто находится в том направлении — свои или чужие, — пули засвистели совсем рядом. Ему не оставалось ничего, кроме как открыть ответный огонь на поражение. Началась перестрелка. Он упал в грязь, принял упор лежа и застрочил. Противника не было видно, а пули улетали в ночь, как плевки в пропасть — отследить их траекторию было невозможно. В разгрузке имелся один «рожок» с трассерными пулями, но он не помнил, в каком именно кармане. Начав возиться с жилетом, он вдруг почувствовал жар, разлившийся с плеча на грудь, и не сразу понял, что ранен — боль наступила парой секунд позже.

Наконец стрельба прекратилась. Остались только дождь, ветер, чавканье грязи под ерзающим телом и пульсация в ране.

— Денис… Денис… Дионис…, — послышалось где-то.

Преодолевая боль, он стал ворочаться в поисках источника голоса. И вот впереди показалась женская фигура в шлеме с высоким гребнем и светлой накидке поверх доспехов, в руке у женщины было копье, а лицо ее сияло девственностью. Она приближалась к нему, и ее не мочил дождь и не марала грязь.

— Ольга?…Ты?…Ну конечно… Я понял… Ты все знала! Знала все, что со мной будет! Ты нарочно оставила меня тогда, чтобы я прошел через все это. Чтобы вызрел… Я должен был пережить это без тебя… А ты ждала. Прости меня! Теперь я готов! Теперь я прогоню любую ворону! Забери меня, Ольга!

Она молча подошла к нему, опустилась на колено и, коснувшись его груди, забрала оттуда что-то. Посмотрела с любовью, встала и ушла. Он уже не посмел сказать что-либо вслед и просто остался лежать, глядя в небо. Небо ржавело зарей.

Москва, Казань, Алушта,

март 2016 — январь 2017