В Хижняк - Конец черного лета

Когда они вышли на улицу, его товарищи, посмеиваясь, успокаивающе похлопывали его по плечам. И все же через несколько дней в училище состоялось комсомольское собрание с участием щупленького из райкома. И снова обида зашевелилась в Федоре. Почему же так случилось: он хотел сделать как лучше, а его вот уже дважды за короткое время «ставят на место», как выразился в своем выступлении на собрании инструктор, который и настоял на том, чтобы оно было проведено. Но Федор об этом не знал. Красный от обиды, он сидел за первой партой и слушал решение собрания, зачитанное тем самым кареглазым существом с косичками, о которых он грезил в своих юношеских мечтах. Строго предупредить… взыскание не такое уж строгое, но Федор из этого собрания ничего, кроме обиды, не вынес. Выйдя в коридор, он на ходу бросил своим друзьям: «Черт не выдаст, свинья не съест», и отправился на пустырь гонять мяч с малолетками.

Не мог знать тогда Федор, что инструктор, с которым он столкнулся в начале своего пути, был одним из комсомольских работников, которые нет-нет, да и встречаются еще в комсомольских комитетах и в сельской, и в городской организациях. Конечно же, в работоспособности такому не откажешь. Печется и о массовости, и об охвате, и о высоком проценте чего бы то ни было. Кажется, все горит в его руках. К тому же и подать все это умело может своим непосредственным руководителям. Но вот беда: главный результат такой деятельности — всестороннее воспитание молодых — порой близок к нулю. А бывает, и того ниже, со знаком минус, но ведь встречаются еще…

Не знал Федор и того, что о подобных работниках говорят: за лесом деревьев не видит. Глух он к личности, неинтересна она ему, мелка для его масштабов. Вот когда надо провести для молодежи лекцию или сказать хорошие слова о человечестве в целом, он уже сгорает от благородного намерения. В своей тарелке чувствует себя в президиуме, хлопает в ладоши вместе со всеми, когда его критикуют. А как же? Он — на своем месте. На своем ли?

Не знал Завьялов тогда, что таких людей в комсомоле с годами становится меньше. Но ему довелось встретиться именно с таким. И комсорга тот уломал, добился-таки проведения собрания, оставившего горечь в душе Федора. Казалось, все быстро забудется, новые дела и заботы изгладят из памяти этот случай. Но шло время, а обида все же оставалась, затаившись где-то далеко внутри. И только иногда прорывалась наружу, когда Федор сравнивал то или иное отношение к нему окружающих с тем, пусть еще и небольшим, но все же опытом, который он приобрел за свои первые шестнадцать лет.

Паук еще раз тряхнул руку Федора, когда тот искренне поблагодарил его, и дружески подмигнув, изрек:

— В тюрьме спасибо не говорят. — А затем уже серьезнее добавил: — Мы одна семья. Запомни это, кентюра. Один за всех и все за одного. Так, кажется, в моральном кодексе записано.

Все рассмеялись.

— Вот погляди, Федор, на этого слегка рыжеватого. — Паук ткнул пальцем в малолетку с ослепительно-рыжей стриженой головой и лицом, покрытым веснушками. Его васильковые глаза были чуть прищурены.

— Это же наш поэт. Выдашь что-нибудь? — Паук вопросительно смотрел на рыжеволосого. Тот приподнялся и хрипловатым голосом начал читать какие-то странные, но, как показалось Федору, успокаивающие строки:

Поэт замолк.

— Не ангел перед нами явится, а воспитатель, и так оживит, что сидеть неделю не сможешь, — выкрикнул Паук.

Взрыв хохота потряс каморку. Федор, которому стихи понравились, обратился к оранжевому поэту:

— Неужто сам написал?

— Нет, конечно… Это, — помялся поэт, как бы не решаясь назвать незнакомое здесь имя, — это Шарль Бодлер.

— Ну, пора разбегаться, — твердо сказал Паук, — а то воспитатели взбунтуются и начнут ломиться на поиски.

— Пошли, — обратился он к Федору, — провожу тебя на твой барак. А то, глядишь, тебя в первый же день контролеры засекут.

Давно Завьялов не чувствовал себя так хорошо, так умиротворенно. Благодарность Пауку и его товарищам за доброе отношение и, казалось, полное понимание переполняли его. Невольно вспомнилось прошлое, в памяти всплыли былые обиды и огорчения. Их оказалось не так уж мало. В голове, затуманенной «травкой», вертелись обрывки чьих-то фраз, слышался отдаленный смех, вдруг кто-то шепотом спросил: «А как у вас дела с металлоломом?» И Федор еще раз мысленно поблагодарил своих новых знакомых за их, вероятно, искреннее отношение, помощь в трудное для него время. С этими мыслями он и заснул.

В эту ночь Федор впервые за многие месяцы спал при погашенном свете. Там, в тюрьме, свет горел днем и ночью. Так установлено. Камера должна просматриваться, каждый заключенный должен быть на виду. Неусыпный «глазок» сторожит их постоянно.

Долго спать Завьялову не пришлось. Когда контролеры разбудили его, он не сразу пришел в себя, тер руками глаза, заслоняя их от луча карманного фонаря.

— Что, красавец, не успел приехать и уже нанюхался? — откуда-то сверху донесся до Федора хрипловатый голосок. — Вставай, дорогой. Досыпать будешь в ДИЗО.

Статья 34 Исправительно-трудового кодекса РСФСР.

За нарушение требований режима отбывания наказания к осужденным могут применяться следующие меры взыскания:

— предупреждение или выговор;

— внеочередное дежурство по уборке помещений и территории места лишения свободы;

— разовое лишение осужденных, содержащихся в воспитательно-трудовых колониях, посещения кино, концерта, участия в спортивных играх;

— лишение очередного свидания;

— лишение права на получение очередной посылки или передачи и запрещение на срок до одного месяца покупать продукты питания;

— отмена улучшенных условий содержания…;

— водворение осужденных, содержащихся в воспитательно-трудовых колониях, в дисциплинарный изолятор на срок до десяти суток.

В порядке, установленном законодательством Союза ССР и союзных республик, осужденные, злостно нарушающие требования режима, могут быть представлены к переводу для отбывания наказания… из ВТК общего режима в ВТК усиленного режима.

Контролеры рассмеялись.

Секция проснулась, ее обитатели молча следили за происходящим.

О, это полное молчание и абсолютное невмешательство, отсутствие какой-либо помощи со стороны себе подобных в трудные для него минуты Федор впоследствии хорошо узнал. Ни словом, ни жестом, ничем вообще никто из заключенных даже не пытался защитить другого, взять на себя хотя бы частицу вины, даже когда был полностью виноват в том, что происходит с товарищем. Еще вчера раздобрившийся представитель «высшей касты», уверявший кого-то из друзей, что пойдет за него на «мокруху», отведет любые неприятности, сокрушит хребет любому обидчику, сегодня стоит в стороне и ни слова не вымолвит в его защиту. Отвечай за все и выпутывайся сам.