Анурадха Рой - Жизни, которые мы не прожили [litres]

За день до концерта в доме у Дину Ахтари Бай загрустила и, поворошив память, принялась рассказывать моей матери старые истории о лживых обещаниях, разбитых сердцах и гнусных заговорах. Мать провела с ней в комнате целый день и вышла только вечером, источая запах сигаретного дыма и рома, со странным блеском в глазах, усталая и растревоженная так, что ни о чем другом за ужином не говорила. Ахтари Бай была убеждена, что конкурентка пытается подсыпать ей трав, которые навсегда лишат ее возможности петь: она чувствовала, что теряет голос и мир вокруг нее рушится. В детстве она пережила отравление, от которого погибла ее сестра. Но Ахтари выздоровела и клялась, что знает, каково это – когда яд медленно расползается по крови, иссушая вены. Между приступами печали и подозрительности она разражалась безудержным громким смехом. Хохотала до боли в животе, но остановиться не могла. Моя мать слушала и сочувствовала, а Бриджен Чача посылал ей в комнату ром, бутылку за бутылкой, и пачки сигарет «Капстан», пока его брат кипел от злости.

– Бывает так, что тебе просто что-то очень нужно. Ты ощущаешь, как тебя к этому тянет. Бороться бесполезно, – сказала однажды отцу мать.

Гораздо позже до меня дошло, что она говорила о себе. Когда мысль об отъезде впервые пришла ей в голову? Я так часто пытался определиться с этим. Начала ли она мечтать о побеге вскоре после своей встречи с мистером Шписом и Берил? Или возвращаясь поездом с наших каникул в горах? Возможно, неотвратимым оно стало после знакомства с певицей – ощущение, что она тоже создана для другой жизни.

Я строю догадки о том, что Ахтари Бай поведала ей в те часы, что они провели вместе, обмениваясь историями об упущенных возможностях и поспешных решениях. Молодая красивая певица, живущая в свое удовольствие, любящая того, кого ей вздумается, зарабатывающая славу и деньги собственными талантами. В своем воображении я часто представлял, как мать затягивается своей первой сигаретой, полученной от Ахтари Бай, потом делает свой первый глоток рома. Когда мы играли в охоту, дедушка называл виски, к которому прикладывался, «жидкой храбростью». Думаю, Ахтари Бай стала для моей матери эдакой порцией «жидкой храбрости». Дни, проведенные с певицей, окончательно подтолкнули ее к решению.

В вечер концерта вокруг газовых ламп на передней веранде с жужжанием кружили насекомые. Там поверх большого ковра расстелили кипенное полотно и разложили белоснежные льняные валики и подушки для Ахтари Бай и ее музыкантов. Сцена была готова. Озарена ярким блеском новых светильников. Остальная часть сада была погружена в темноту, только тут и там язычки пламени дрожали в сотне глиняных фонариков. Горели ароматические палочки, наполняя своим благоуханием ночь и отпугивая москитов. Воздух пульсировал от едва сдерживаемого возбуждения людей, потоком идущих на концерт: никому не верилось, что наш степенный район посещает скандально известная певица такого масштаба и притягательности.

За четверть часа до начала я заметил смутные силуэты, что сновали повсюду в поисках Ахтари. Бриджен Чача подверг одного из ее спутников перекрестному допросу, и тот признался, что местонахождение знаменитости было неизвестно; ее уже с час, а то и больше никто не видел. Бриджен Чача рявкнул на сторожа, Кхарака Сингха, который, приставив к глазам помятый бинокль, вглядывался за стену, пытаясь отыскать пропавшую женщину:

– Что ты там делаешь с этой штуковиной? За птицами наблюдаешь? Где она?

Пока по другую сторону дома не смолкали разговоры, мы рассредоточились и приступили к поискам. Одни отправились на крышу, другие прочесывали палисадник, некий решительно настроенный энтузиаст, видимо поднаторевший в разыскивании сбежавших исполнителей, обошел все комнаты в доме, заглядывая под кровати и отдергивая занавески, словно от впавших в уныние певиц можно было ожидать чего угодно. Но в доме не обнаружилось никого, кроме сгрудившихся вместе со снулым видом матери, бабушки и теток Дину, которым строго наказали никуда не выходить. В конце концов певицу нашла Рикки и залаяла так, как делала в полуиспуге, – тихо и нерешительно.

Поначалу голос доносился откуда-то с самой грани восприятия, тихий и неуверенный, с надломом. Иногда он прерывался, уступая место кашлю; иногда сипнул, и слышались звуки прочищаемого горла; потом все начиналось заново. Постепенно он набирал силу, пока мы явственно не услышали, что его источник находится в задней части сада. «Кто знает, почему одно имя твое наполняет сегодня мои глаза слезами», – пела она, и темнота, что окутывала деревья, задрожала, переполнившись мукой. Воздух был пропитан душистым ароматом цветущего раат-ки-рани – ночного жасмина, большой куст которого прятался на окраине сада. Ахтари Бай сидела перед благоухающим растением с закрытыми глазами, совершенно погрузившись в себя. Прикрыв ухо рукой, чтоб заглушить посторонние звуки, она пела. Дупатта [57] Дупатта – длинный универсальный шарф-платок, неотъемлемая часть гардероба индийской женщины. соскользнула с головы, гвоздик в носу поблескивал в свете наших фонарей.

«Что же такого в вечернем времени, что наполняет сегодня мои глаза слезами?»

Белые одежды ее мерцали, а половину лба прикрывала золотая тикли [58] Тикли (тика, тикка) – индийское традиционное украшение-подвеска на голову. , украшенная жемчугом. Мы увидели, что подле нее с прямой спиной сидела Берил де Зёте и смотрела на певицу, не сводя глаз с ее лица. Рядом, прислонившись к дереву, стояла моя мать. На ней было мягкое белое муслиновое сари. Из украшений – только ее обычные золотые сережки в ушах и крученая золотая цепочка на шее. Волосы она убрала в высокий пучок, который слегка ослаб от всей ее беготни, но не растерял усыпавших его алых цветков чампы. Завидев нас, мать подошла ко мне и прошептала:

– Тише! И скажи Рикки, чтобы шум не поднимала.

В этот самый момент Рикки, как всегда готовая услужить, залилась истошным лаем.

Ахтари Бай умолкла и нетвердо поднялась на ноги. Снова накинула дупатту на голову и одернула одежду, чтобы расправить складки.

– Не вставайте, пожалуйста, – взмолился Бриджен. – Вы должны петь где хотите и когда хотите. А мы придем и послушаем вас в любое место, какое бы вы ни выбрали. – Он развернулся и, разительно сменив тон, яростно проорал, не обращаясь ни к кому конкретному: – Да заткните уже эту чертову шавку!

Моя мать погладила Рикки и обратилась к Бриджену:

– Не сердись, пожалуйста. Я ее сейчас уведу.

– Стой, где стоишь, – проворчал он. – Не смей никуда ходить.

Ахтари повернулась к нему и без улыбки спросила:

– А почему собаке не лаять? Я же все равно что деревенский петушок, который коэлью [59] Коэль – птица из семейства кукушковых. притворяется, и собака это знает. Но вот англичанка здесь говорит, что она уже месяц в городе, а ничего годного еще не слышала, – посетовала она, и глаза ее светились в темноте. – Я сказала Гаятри: «Позволь мне показать мемсаиб, что такое настоящая музыка!» Аромат этих цветов, это небо, прорезанное молнией, голова, забитая воспоминаниями, и вдруг эта газель [60] Газель – жанр лирического стихотворения в арабской поэзии. сама собой явилась и наполнила меня. Самое смешное, что на этот раз я пела всего для двух женщин, а не для целой комнаты мужчин. – Она весело рассмеялась. – Женщинам куда приятнее петь, Бриджен Чача! Они слушают, а не смотрят.