Константин Минин - Своя правда

— Получается, если я это подпишу, вы их выпустите? — промямлил я, обращаясь в пустоту.

— Выпустят! — поспешил ответить отец Максима.

— Тут написано, что если они не явятся по повестке или скроются, то меня…

— То тебя привлекут к ответственности, — продолжал он.

В нерешительности я взглянул на прокурора. Уловив мой взгляд, он выкрикнул с места:

— Да подписывай ты, не бойся, все нормально будет.

«Это смотря для кого нормально», — подумал я.

Сам-то он ничего не подписывает и ни за кого ответственности на себя не берет. И вообще, откуда он знает, что там все нормально? Он же эти документы даже не читал!

* Сергей *

Я понимал, что надеяться на помощь задремавшего адвоката мне не приходится, поэтому снова и снова перечитывал протокол, составленный на трех листах. Чтение раздражало меня, я понимал важность написанного, но общий смысл текста оставался для меня загадкой.

Елена Владимировна, которой уже давно надоела роль молчаливого наблюдателя, несколько раз безуспешно пыталась завязать со мной разговор, начиная его фразами типа: «Ну как так-то, Сережа?» или «Тебя здесь не били?».

Очередную ее реплику прервал звук открывающейся двери, разбудивший престарелого адвоката. Я, запретив себе оборачиваться, сидел на стуле, ощущая, как по моей спине от страха или от любопытства, а возможно, от того и другого одновременно бегают маленькие существа, которых мама называет «мурашками».

— Свободен, — прозвучал тихий, немного отрешенный голос Натальи Николаевны, обращенный то ли ко мне, то ли к молчаливому полицейскому, все еще стоявшему на прежнем месте.

Она принесла с собой заполненный бланк какого-то другого документа.

Медленно проходя мимо меня, Наталья Николаевна выдернула из моей руки протокол допроса и, вытащив из него два последних листа, смяла их.

Скомканная бумага полетела в урну одновременно с тем, как она уселась на свой стул. Не глядя ни на кого из присутствующих, она принялась старательно заполнять новые листы взамен выброшенных.

Закончив писать, Наталья Николаевна протянула мне протокол допроса, сопроводив его коротким словом:

— Подпиши.

Я попытался его прочесть, но сделать это стало еще сложнее. Вместо ровных округлых букв, которыми был исписан прежний протокол, новый его вариант был покрыт угловатыми крючками, разбросанными по искривляющимися к правому краю строкам. Утешало лишь то, что он стал меньше на целый лист.

Видимо, устав ждать, она вырвала из моих рук исписанные листы и принялась читать их вслух.

Перечислив кого, где и в присутствии кого она допрашивает, объяснив мне мои права и права других участвующих в допросе лиц, она приступила к чтению сути данных мной показаний:

«Подозреваемому Фролову С. В. объявлено, что он подозревается в совершении 15 мая сего года по предварительному сговору с Михайловым А. Л., Майер Д. В., Васильевым М. П., Лебедевым Р. Л. и Кульковым Д. И. изнасилования несовершеннолетней Коробейниковой А. П. с использованием беспомощного состояния потерпевшей, то есть в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 131 уголовного кодекса Российский Федерации».

Прочтя это, она попросила меня расписаться за то, что мне ясны мои права и что я ознакомлен с сутью имеющихся в отношении меня подозрений.

Дождавшись, пока я дорисую свои подписи, она продолжила:

«По существу заданных мне вопросов могу показать следующее: 15 мая сего года, после ссоры с отцом Фроловым В. Г. я вместе с Васильевым М. П. направился в гости к Михайлову А. Л., где я встретил Михайлова А. Л., Майер Д. В., Лебедева Р.Л, Кулькова Д. И. и Рябинину Т. Ю.

Позднее, в 20:30, в квартиру Михайлова А. Л. пришли Коробейникова А. П. и Кузнецова Е. К.

Примерно в 22:30 я уснул.

В 23:00 меня разбудила Рябинина Т. Ю. и попросила проводить ее домой, после чего мы ушли. В квартире после моего ухода остались Михайлов А.Л, Коробейникова А. П., Лебедев Р. Л. и Кульков Д. И.»

Дочитав последнюю фразу, она положила бумажки на стол, пододвинула их мне и начала диктовать, указывая пальцем то место в протоколе, где мне следовало писать.

— Пиши, с моих слов записано верно, запятая, — сухо проговорила она. — мною прочитано, точка.

Я медлил.

— Что-то не так? — раздраженно спросила Наталья Николаевна.

— Вы там фамилии написали, которые я не знаю.

— В смысле?

— Я имена знаю, а фамилии не знаю. Вот Вы пишете «Рябинина Т. Ю.», а я не знаю, такая у нее фамилия или другая.

— Такая! Я знаю фамилии, имена, отчества, даты рождения, места жительства и даже отметки всех, кто там написан. Пиши давай!

— А если Вы ошиблись? — продолжал упорствовать я.

Она повернулась к Елене Владимировне и с мольбой в голосе проговорила:

— Вы можете проверить фамилии.

Елена Владимировна, обрадованная подвернувшейся возможности заняться хоть чем-нибудь, пробежалась взглядом по протоколу и подтвердила, что все фамилии имена и отчества, по ее мнению, написаны верно.

Совсем не скрывая раздражения, Наталья Николаевна протянула мне протокол и вновь продиктовала заученную наизусть фразу о том, что протокол мной прочитан.

Указывая пальцем на строку ниже, она продолжила:

— Здесь напиши фамилию имя и отчество полностью, поставь подпись и сегодняшнюю дату.

Закончив выводить крючки своей подписи, я поднял глаза, шаря взглядом по стенам и столу.

— Шестнадцатое мая, — спокойно сказала она, догадавшись о причине моего замешательства.

Я вернул Наталье Николаевне листы, и она, пустив протокол допроса «по кругу», собрала на нем подписи адвоката и классного руководителя.

Дальнейшие события развивались, на удивление, быстро. Я читал и подписывал какие-то бумаги и, в отличие от начала допроса, мне объясняли не права, а обязанности, что позволило мне сделать вывод о том, что мое положение по какой-то причине изменилось.

А потом меня отпустили. Просто открыли дверь и сказали, что я могу идти домой. Обыденность произошедшего в первый момент даже разочаровала меня, за время моего задержания я успел почувствовать себя арестантом, и мое освобождение представлялось мне каким-то особенным, долгожданным событием, чем-то большим, чем просто открытая дверь.

Я встал с нагретого моим телом стула и, невпопад сказав: «Спасибо», вышел в длинный, плохо освещенный коридор, в котором стоял высокий, крепкого телосложения мужчина.

— Ну привет, Сергей, — обратился он ко мне.

— Нина Семеновна попросила меня разыскать тебя.

— Вы и есть мамин друг, врач?

— Скорее знакомый. Можешь звать меня Виктор.

Глядя на него, я с раздражением подумал: «И этот в доверие втирается. Чего ему от меня надо? Или не от меня? В отцы годится, а все туда же — «Виктор».

Но в тот момент это было неважно. Он знал, где находится моя мама, поэтому, подавляя вызванную гневом и волнением дрожь в голосе, я спросил: