Константин Минин - Своя правда

— Привет, Малой, — поздоровался он, развернувшись вполоборота, и немного неуклюже протянул мне правую руку.

Я поприветствовал его в ответ.

Миха дернул рычаг переключения передач, мотор «Волги» взвыл, автомобиль дернулся и заглох.

— Бля, — почти одними губами выругался Миха.

— Плавнее надо, — подал голос Дима.

— Заткнись! — зло ответил Миха, высекая искры из висящих под рулем оголенных проводов.

Машина вновь завелась, Миха дернул рычаг трансмиссии, после чего «Волга», шлифуя колесами пыльный асфальт, с ревом сорвалась с места.

Дима, упершись рукой в переднюю панель, закричал:

— Не гони так! Менты заметят

— Сам знаю, — ответил Миха, сворачивая на второстепенную улицу.

Петляя по узеньким улочкам, дворам и переулкам, мы уверенно пробирались к окраинам города. За окном проплыла цель моего похода — аптека. Проводив ее взглядом, я спросил:

— Куда мы едем?

Миха явно был на взводе и, судя по всему, не планировал что-либо мне объяснять. Заметив мое беспокойство, Дима поспешил ответить:

— В тихое место. Поговорить надо.

— А машина у Вас откуда? — продолжал я задавать неуместные вопросы.

— Одолжили, — коротко ответил Дима.

— Ага. А ключи потеряли, — с иронией в голосе сказал я, все больше осознавая, что попал в весьма неприятную ситуацию.

— Вот видишь, Малой. Ты сам все понимаешь, — с совсем уже не скрываемой в голосе угрозой ответил Миха, сворачивая с асфальтированной дороги на проселок.

«Малой», — с раздражением повторил я про себя.

Еще два дня назад я спокойно относился к этому прозвищу, а теперь оно меня раздражало. Ноя промолчал, так как спорить с Михой, тем более, когда он так раздражен, было опасно.

Молча, вертя головой по сторонам, я запоминал дорогу. Судя по всему, мы ехали на загородный пляж. Летом там всегда полно народа, но сейчас еще рано купаться, и вряд ли мы там кого-нибудь встретим.

Не доезжая примерно километра до Быструхи, Миха свернул с дороги и пустил «Волгу» сквозь довольно узкий проезд в придорожных кустах. Мы остановились на широкой поляне, окруженной с одной стороны невысоким кустарником, а с другой — довольно густым березняком.

«Случись, что плохое, меня здесь долго будут искать», — подумал я.

Миха, расцепив под рулем провода, заглушил двигатель, вышел из машины, открыл мою дверь, одним коротким рывком выдернул меня наружу.

Не удержав равновесия, я упал, после чего почувствовал мягкий пинок под зад. Худшие из моих опасений начинали сбываться. Закрывая лицо и голову руками, я попытался встать, но снова ощутил мягкий удар.

В тот момент я еще не понял, что он не пытался меня избить, а просто короткими толчками не давал мне подняться.

Я сгруппировался, готовясь одним прыжком отскочить в сторону. Единственное, о чем я думал в тот момент — это поиск способа убежать. Хотя никакого способа сбежать я не искал, мне не приходила в голову даже возможность побега. Парализованный страхом, я мечтал исчезнуть, провалиться сквозь землю, раствориться в воздухе. Я страстно жаждал оказаться в другом месте, пусть даже в тюрьме, но на деле боялся даже просто встать на ноги.

Миха резко дернул меня за плечо, джинсовая ветровка глухо треснула, я сжался. Со стороны, должно быть, я походил на жука, который, перевернувшись на спину, выставляет все свои лапки в сторону опасности, стараясь хоть как-то защититься от превосходящего его по силе соперника.

Миха, убедившись в том, что я не пытаюсь подняться, вплотную приблизил свое лицо к моему и, разбрызгивая микроскопические капли слюны, несвежим дыханием прошипел:

— Что, сука! Сдал нас?!

Он еще раз с силой дернул меня, ветровка снова треснула, и моя рука начала медленно выползать из оставшегося в его кулаке рукава.

Дима с явным сочувствием смотрел на меня, присев на багажник «Волги», но, судя по всему, вмешиваться в происходящее он не собирался.

Воспользовавшись секундным замешательством Михи, рассматривавшего оставшийся в его руке клочок ткани, некогда бывший моим рукавом, я сначала на четвереньках, а потом, поднявшись на ноги, отбежал от него на показавшееся мне безопасным расстояние.

— Постой, Малой! — крикнул Дима.

Я остановился и, обернувшись, дрожащим от страха и обиды голосом ответил:

— Он с ума сошел!

— Что? — то ли угрожая, то ли не расслышав моих слов, переспросил Миха.

— Ты псих! — сказал я, немного понизив голос, от всей души надеясь, что эту фразу он тоже не расслышит.

Миха сделал несколько шагов в мою сторону, одновременно выкрикивая:

— Я не слышу! Что ты говоришь?

Его поведение показалось мне просто уловкой, и поэтому я, пятясь спиной, отступил назад, стараясь сохранить разделяющее нас расстояние.

— Да постой ты! Он не тронет тебя! Нам просто поговорить надо! — закричал от машины Дима.

Миха остановился и, отвернувшись от меня, пристально посмотрел на друга.

— Мы же хотели с ним просто поговорить! Зачем ты пугаешь его? — сказал Дима.

Миха сделал еще несколько шагов в моем направлении, я снова попятился назад.

— Стой, Малой! Я не трону тебя! — со злой ухмылкой выкрикнул Миха.

Не могу сказать, что я ему проверил, но я остановился, не в силах противиться его приказу. Увидев мою реакцию, Миха остановился тоже. Он, не торопясь, осмотрел свои брюки, стряхнул с них какую-то грязь и, выдержав короткую паузу, спокойным, но громким голосом сказал:

— Ты чего убегаешь? Лох что ли!?

Я молчал.

— Пойдем, поговорим, — продолжил он, после чего, не дожидаясь моего ответа, развернулся и пошел к машине.

Стоя на месте, не в силах пошевелиться, я боролся со страхом. Убежать сейчас было равнозначно публичной демонстрации трусости. Что, в свою очередь, означало признание себя лохом, к чему я не был готов.

Убеги я в тот момент и, возможно, никогда в жизни мне больше не представилась бы возможность поверить в себя, найти скрытую во мне волю и силу. Позднее, вспоминая события той весны, я облек преподанный мне Михой урок в простую словесную формулу:

«Не страшно, если тебя побьют, всегда может найтись тот, кто сильнее тебя. Страшно, если ты смиришься с положением битого, тогда все вокруг станут сильнее тебя».

Я не убежал.

Сложнее всего было выбрать темп, с которым мне следовало подходить к «Волге». Безрезультатно стараясь подавить дрожь в руках и коленях, я старался идти не слишком медленно, чтобы им не показалось, что я трушу, но и не слишком быстро, чтобы это не выглядело со стороны как торопливое стремление выполнить Михин приказ.

Попутно я вспоминал все то, за что расписывался в полиции. Если подходить формально, то Миха в чем-то был прав. На допросе я рассказал все, что знал, назвал или подтвердил все имена и фамилии. Я, действительно, их сдал, и теперь где-то в глубине души начинал чувствовать себя виноватым. Нужно было срочно придумать какое-то оправдание, но расстояние все сокращалось, а никаких дельных мыслей в голову так и не приходило. Поэтому единственным, что я додумался сказать, подойдя достаточно близко, было: