Константин Минин - Своя правда

Миха все еще продолжал криком наседать на него. Дима, не замечая произошедшей перемены, послушный порученной ему роли, продолжал стоять в стороне, олицетворяя молчаливую угрозу. Но контакт уже был потерян, и стратегия, рассчитанная на то, что, продолжая запугивать Сергея, можно было добиться от него денег, не оправдывала себя.

Миха и раньше встречался с такими остекленевшими глазами и был уверен, что человека в таком состоянии проще убить, чем силой заставить что-то сделать. По крайней мере он не знал способа, который хоть один раз позволил бы ему сломить этот отрешенно-безвольный взгляд.

Неожиданным союзником, который, разорвав поток Михиных обвинений, смешал все карты, но все-таки помог, оказался Серегин телефон. Громкая, трескучая мелодия заставила Миху замолчать. Он уставился на нагрудный карман ветровки, из которого Серега пытался двумя пальцами вытянуть вибрирующий не в такт музыке аппарат.

«Если не деньги, то хотя бы забрать телефон…», подумал Миха и тут же сам отверг эту идею.

Устаревшая модель и потертый корпус сводили к минимуму его цену. Кроме того, Миха был не в том положении, чтобы позволить себе, шляясь по городу, долго искать покупателя и торговаться в попытке выручить лишнюю сотню, а ради тех денег, которые за телефон предложит единственный известный Михе скупщик, не стоило и суетиться.

Озадаченно глядя в экран лежащего в руке телефона, Серега не спешил брать трубку, возможно, не желая разговаривать со звонящим, а возможно, ожидая какой-либо реакции от Михи, которая позволила бы ему сделать это несложное в обычной ситуации действие.

Миха тем временем рассматривал уголок розовой бумажки, выглянувшей из Серегиного кармана вслед за телефоном.

* Сергей *

Звонил Виктор. Он, наверняка, хотел узнать, где я и почему так долго не возвращаюсь, но мне нечего было ему ответить, и поэтому я медлил, подспудно надеясь, что телефон успокоится сам.

Миха что-то упорно разглядывал у меня на груди, поле чего проворно вздернул руку и вытянул из моего кармана пятитысячную купюру Виктора, держа ее пальцами за уголок.

— А вот и компенсация! — с радостной улыбкой сказал он, показывая Диме украденные у меня деньги.

— Круто! — искренне обрадовался Дима.

— Отдай! Это не мое! — закричал я, забыв про разрывающийся от громкой мелодии телефон.

— Согласен, не твое. Это наши деньги, мои и Димона, — запихивая бумажку в карман брюк, ответил Миха.

Можно было сказать, что в тот момент я здраво оценил разницу в силе между мной и двумя старшими по возрасту и по умению драться парнями и благоразумно выбрал наиболее подходящую тактику. Можно было, но это было бы враньем. Я ничего не анализировал, ничего не решал, я просто начал клянчить, впрочем, не особо надеясь на то, что мои мольбы принесут хоть какой-то результат:

— Миха, отдай! Это не мои! Это маме на лекарство! Без него она не поправится! — мямлил я, наступая на Миху и стараясь засунуть руку ему в карман.

На самом деле я уже не верил в то, что он вернет мне деньги и, продолжая просить, параллельно думал о том, что скажу Виктору.

«Потерял? Украли? Если скажу, что украли, он опять потащит меня в полицию, и мне снова придется сдать Миху».

Мои мысли, впрочем, как и мольбы, оборвал короткий толчок в грудь.

— Отвали, — коротко сказал Миха, отворачиваясь от сбитого с ног, нет не противника, в тот момент правильнее было назвать меня донором. Не добровольным, но донором.

Я сидел на траве и ощупывал одной рукой ушибленный зад, продолжая бесконечно повторять две застрявшие на моем языке фразы:

— Отдай! Это маме на лекарство!

Дверки машины хлопнули.

— Отдай! Это маме на лекарство!

Мотор взвыл!

— Отдай! Это маме на лекарство!

Слезы побежали по коже моего лица в тот момент когда белая «Волга» двинулась в путь.

— Отдай! Это маме на лекарство!

Я повторял, уже не видя сквозь мутную пелену слез ни леса, ни машины, ни травы.

— Отдааааай…, — сдавленным, утробным стоном провыл я.

…

Кто-то коснулся моего плеча. Зажатым в руке куском тряпки, которая совсем недавно успешно справлялась с ролью рукава моей куртки, я растер по лицу слезы. Рядом со мной стоял Дима.

— Пойдем в машину. Миха зовет, — сказал он, участливо протягивая мне руку.

— Чего еще он от меня хочет? — капризно спросил я, ясно понимая, что просто тяну время в условиях полного отсутствия возможности выбора.

— Поговорить, — ответил он, опустив руку еще ближе ко мне.

Я принял предложенную мне помощь и под молчаливым Диминым конвоем побрел к машине.

От души хлопнув дверкой, я снова уселся на заднее сиденье машины и, глядя немигающим взглядом прямо в затылок Михе, сказал:

— Отдай деньги.

У меня не было ни козырей, ни туза в рукаве, так что и надеяться мне было не на что. Но я просто не мог заставить себя вымолвить Михе какие-либо другие слова.

— Да заткнись ты, — сердито, но без особой злости сказал Миха, поворачиваясь ко мне вполоборота.

— Эти деньги правда были на лекарство? — спросил он.

— Да, — ответил я.

— Для твоей мамы? — продолжал он.

— А для кого еще! — с вызовом в голосе сказал я.

— Не борзей! — резко оборвал меня Миха и тут же продолжил, — я верну тебе их. Но ты в косяках. По твоей милости мы с Димоном должны податься в бега.

Дима утвердительно кивнул, а Миха, повысив голос, сказал мне:

— Не перебивай!

Не представляю, что именно натолкнуло его на мысль о том, что я собираюсь его перебить, но я, не споря, принялся слушать его еще внимательнее.

— Мы не варвары какие-то. Купишь ты маме своей лекарства, но ты должен отработать косяк. Сначала ты нам поможешь, а потом я отдам тебе деньги. Понял? — спросил он.

Я кивнул, не понимая, какую именно помощь я могу оказать двум собравшимся в бега малолетним преступникам. Но, помня Михины слова, я старался не перебивать его.

— Мы с Димоном в розыске, нам в городе светиться нельзя, а вот тебя отпустили, и ты можешь ходить где угодно…, — начал он объяснять мне суть того задания, которое он для меня приготовил.

* Настя *

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Лена дежурно-дружелюбным тоном.

Прошло уже больше четверти часа с того момента, как она перестала плакать и немного успокоилась. Это был третий ее вопрос за все время разговора, если обмен тремя фразами можно назвать разговором. На первые два Настя ответила повторением одного слова «нормально». Поэтому, чтобы не нарушать зарождающейся традиции, а возможно, и потому что она понимала бессмысленность таких вопросов и ответов на них, Настя снова сказала:

— Нормально.

Лена в ответ промычала что-то себе под нос. Разговор явно не клеился. Лена, впрочем, как и Настя, все отчетливее начинала испытывать то неловкое чувство, которое возникает каждый раз, когда ты не можешь найти приемлемой для себя и собеседника темы разговора. Несмотря на это уходить она не спешила.