Виктор Песиголовец - День Святого Соловья

Вокальным искусством патологоанатома прибывшим на допрос, наверное, довелось бы наслаждаться еще очень долго, но тут в прихожую вышел Федоренко. Упревший, сопящий, в распахнутом кителе, он затолкал обратно в светелку брыкающегося коллегу вместе с его краснорожим подпевалой, и, устало опустившись на топчан, хмуро спросил:

— Чего скажете, мужики?

— А говорить нечего, товарищ начальник, — ответил за всех Кукуйко. — Мы знаем то же, что и вы.

— Соображения какие-нибудь есть? Подозрения? — Федоренко тщательно вытер обильный пот со лба и щек рукавом кителя. Затем поднял припухшие глаза на задержанных.

Лука неопределенно пожал плечами.

— Не наши это! — неторопливо, как бы размышляя, молвил он. — Наши на такое не способны.

Остальные, потупившись, молча топтались у порога. Не отрывая от них взгляда, начальник райотдела поднялся и, не спеша, прошелся по комнате.

— Так! Интересно! — процедил он. Потом, скосив глаза на Луку, переспросил: — Не ваши, говоришь?

— Не, — замахал головой старик. — Не наши, точно!

— Но чужие-то в село попасть не могли! — почему-то полушепотом заметил Федоренко. — Верно, дедуля?

— Кажись, так! — согласился тот.

— Значит…

Лука пролепетал что-то маловразумительное и обессилено прислонился к косяку двери.

Начальник райотдела почти вплотную подошел к Барбацуце, с нарочитой пристальностью взглянул ему в глаза:

— Вас трое было в виновозе? — спросил, щурясь.

— Трое, — подтвердил Степка.

— Один, который повредил руку и теперь отлеживается, отпадает, — продолжил Федоренко. — Под подозрением только ты и второй… Где он?

— Я здесь, — тихо подал голос дембель из-за Степановой спины.

— Кто таков? — переключился на него начальник. — Как звать? Откуда?

— Я… из… — испуганно замямлил солдатик.

Федоренко, набычившись, смотрел на него недобрыми глазами.

— Документы! Оба! Живо! — заорал он, наливаясь румянцем.

Барбацуца порылся в кармане куртки, достал водительское удостоверение и молча протянул милиционеру. Тот выхватил его, мельком взглянул и резко ткнул пальцем в грудь дембелю: — Твои!

— У меня с собой нет, — испуганно проговорил тот и попытался сделать шаг назад, но наткнулся на дверь.

— Как так — нет?! — взревел Федоренко. — Почему нет?

— Это парень из Кукумаковки! Недавно дембельнулся, — вмешался, было, Барбацуца. Но старый Кукуйко дернул его за рукав и он умолк.

— Мне плевать, что он дембельнутый из Кукумаковки! — грозно зарычал милиционер. — Мне документики нужны!

Бледный, как полотно, солдатик низко опустил голову, поник, съежился, будто ожидал удара в лицо.

Начальник райотдела смерил его недобрым взглядом и, повернувшись в сторону светелки, отрывисто бросил через плечо:

— Ленчик! Давай наручники! — затем, раскачиваясь с пяток на носки, официальным тоном обратился к дембелю: — Как главного подозреваемого я вынужден вас задержать!

Из гостиной бодро вышел подтянутый старшина. Отцепил наручники с пояса и, поигрывая ими, вопросительно посмотрел на начальника. Тот неотрывно следил за дембелем.

— Итак, как ваша фамилия, задержанный?

— Ры.. Ры.. баков… — запинаясь, промямлил солдатик и затравленно блеснул зенками.

Старшина вдруг резко подался вперед. Но сделал лишь пару шагов, потом, будто споткнувшись, качнулся и застыл.

— Рыбаков? — переспросил он сухим, приглушенным голосом. — Рыбаков? А может, Рычагов?! Солдат, сбежавший позавчера с боевым оружием из воинской части в Мурдянске?! Дезертир, которого ищет пол Украины!

Со светелки выглянул слегка хмельной Парасочка:

— Что тут происходит? — поинтересовался он вяло.

Но на него никто не обратил внимания.

— Шеф, это он! Это точно Рычагов! Его фото показывали по телевизору! — закричал старшина и бросился вперед.

Дембель со всей силы толкнул навстречу милиционеру Степана и, крутнувшись на пятках, пулей вылетел в сени.

— За ним! — заорал Федоренко.

Но никто не кинулся за убегающим — разутым по снегу не побежишь.

Только через минуту, натянув на ноги сапоги, несколько оперативников выскочили на улицу.

— Куда он мог побежать? — начальник райотдела крутился у калитки, как юла, напрасно всматриваясь в густые сумерки.

— Найдем, товарищ майор! — заверил капитан милиции Гнедой, пьяно размахивая пистолетом. — Далеко не убежит. Главное, куда он спрятал автомат?

— Ленчик! — Федоренко подскочил к старшине, торчащему с разинутым ртом у калитки. — Где Наливайко?

— Спит! — доложил тот, запахивая тулуп.

— Твою мать! — злобно выругался начальник райотдела. — Тогда действуем так! Звони в Мурдянск, скажи: дезертир обнаружен! Понял? А мы поищем его.

С хаты, заливаясь хохотом и громко переговариваясь, вышли Кицятник и Дыба. Посреди двора остановились, начали обнимать друг друга и страстно лобызать.

— Хозяин! — окликнул Федоренко.

Семен отпустил патологоанатома и сделал несколько неуверенных шагов в сторону начальника райотдела.

Тот смерил его гневным взглядом, сплюнул в снег.

— У кого ночевал солдат? — спросил, почти вплотную приблизившись к бригадиру.

— Ась?! К-какой солдат?

— Ну, этот, с виновоза!

Дыба вздохнул и обессилено уронил голову на грудь.

— Соображай, соображай быстрее! — раздраженно прикрикнул Федоренко.

— К-кажись, у Тоньки Б-бездольной, — выдохнул Семен и, пытаясь устоять на ногах, ухватился рукой за плечо начальника.

— Где она живет?

— Кто?

Тонька, Тонька! — теряя терпение, зарычал Федоренко.

Семен неопределенно пожал плечами.

— Где живет?.. Да рядом тута.

— Где именно? Укажи!

— Через три… четыре дома. Он там! — повел рукой Дыба в сторону заброшенной соседней хаты, почти засыпанной снегом.

— Гнедой! Пошли! — начальник райотдела оглянулся на Парасочку. — Ты с нами?

— Конечно! — отозвался тот.

Троица быстрым шагом, почти бегом, двинулась вдоль улицы.

А во дворе Семена, раздирая вечернюю мглу и будоража собак из близлежащих дворов, разнесся надтреснутый голос Кицятника:

— Раздайте патроны, поручик Голицин! Корнет Оболенский, налейте вина!!!

Тем временем дембель влетел в прихожую Тонькиной хаты, оттолкнул плечом тетку Груню и рванул в спаленку. Там, упав на колени, вытянул из-под кровати сверток, подхватился и тут же бросился обратно к двери. Как вихрь, пронесся мимо оторопевшей женщины, на ходу разрывая веревки со своей ноши. Во дворе, наконец, освободил оружие из плена тряпок, разбросал их в стороны и, подобрав со снега упавшие автоматные рожки, стремглав побежал к калитке. Но на полпути резко остановился, постоял несколько мгновений, как бы размышляя, и повернул в сад.

Свидетели, послонявшись у двора Семена добрых полчаса, решили больше не мерзнуть и возвращаться в хату Соловья.