Чаплин - Подлива. Судьба офицера

Так было и в тот раз. Сборы проходили в соседней дивизии и планировались трехдневными. Меня хватило только на первый день.

В сборах принимали участие командиры, старшие помощники, ракетчики и кто-то из командования дивизии.

Это было весной, март месяц. Весна на Севере это не то, что весна в средней полосе. Март, апрель – это самые сильные метели, а настоящая весна там начинается с середины мая. Весь май рыбаки спокойно выходят на лед, а особенно отчаянные еще и в начале июня. Правда лед уже становится опасным – черный, игольчатый. Погода в это время может измениться в считанные минуты.

Помню один случай. Было это восемнадцатого апреля. Собрались мы как-то с моим товарищем, Петровичем на рыбалку. Надо было доехать по трассе на машине до заданного места, а потом километров десять на лыжах по тундре до озера. Рыбалка планировалась на сутки. Приходим к вечернему клеву, ночуем и на следующий день к вечеру домой.

Все шло по плану. Приходим на озеро, а рыбацкая избушка занята. И нам советуют по-быстрому, до темноты, идти до следующего озера. Там рыбачков нет и изба свободна. Расстояние до озера еще около четырех километров.

В общем, нам повезло. Доходим до озера, находим избушку, отрываем ее от снега и у нас еще остается немного времени на вечерний лов. С вечера поймали немного гольца и палии на уху, и пошли ночевать.

Тундра у нас разная. Есть сопки, покрытые только мхом, а есть поросшие невысокими деревцами. Это озеро было со скалистыми, почти голыми берегами. Лишь кое-где редкие кустики карликовых березок.

Дров в избе не было. Ну, изба это конечно громко сказано, скорее землянка с крышей и печкой-буржуйкой. Я наломал кустов, Петрович затопил печурку. Приняли на грудь и спать. На утро у меня так болела голова, что пока я не облегчил желудок, не полегчало. Оказывается, Петрович ночью замерз и подбрасывал дровишки, да так что я угорел. Хорошо, что жив остался. Печка дырявая и очень коптила. Смертельные исходы среди рыбаков и охотников не редкость. Каждый сезон тундра кого-то забирает.

Погода на следующий день была отличная. Мы рыбачили на льду в одних майках и загорали. Рыба клевала. И вдруг, в одно мгновение стало темно, и повалил снег. Начался снежный заряд. В метре от себя уже ничего не было видно. Не вдаваясь в подробности, скажу, что в этой избе мы провели трое суток. Выйти нельзя, топить нечем, есть нечего. Я предложил Петровичу сварить его военную шапку с кожаным верхом и оставшейся луковицей. Он отказался.

В итоге, к концу третьих суток, когда появился просвет, мы ломанулись в обратную дорогу. На половине пути нас застал еще один заряд, и мы начали плутать. Вот тогда у меня закралось сомнение, что это моя последняя лыжная прогулка. Но Петрович молодец, мы всё-таки вышли на трассу к машине. В городке нас уже искали. Моя жена заявила в милицию.

Когда мы появились в дивизии, все были в восторге от увиденного. С потрескавшимися руками, черные и закопчённые, да еще пропахшие этой копотью, мы стояли перед командованием. Эту копоть настолько въелась, что я отмывался несколько дней.

Нас лишили премий, каких-то еще денег, причем Петровичу досталось больше. После этой рыбалки Петрович не приходил ко мне в гости, наверное, полгода. Так он затаил обиду на мою жену, но потом помирились. Это был экскурс про северную погоду, а теперь к истории о сборах.

И вот первый день ракетных сборов. Доклады, лекции, выступления. Но все ждут окончания первого дня и начала работы «по секциям».

Работа «по секциям» – это банкет организованный принимающей стороной. После банкета веселой гурьбой мы погрузились в автобус и двинулись в сторону дома. В дороге, старший на борту – командир подводной лодки принимает решение заехать в гости к летчикам. Конечно – Ура! Крики одобрения. Едем! Наш командир звонит командиру полка летчиков. Нас ждут.

Прибыли. Там уже накрыта поляна. Пиво, водка, красная рыба, горячее и баня. И за все это великолепие отвечали всего два прапорщика.

Все-таки летчикам – Уважуха! Каждый раз, перед тем как приступить, прапор спрашивал:

«Товарищ капитан 3 ранга разрешите вас попарить?»

И я давал «добро».

Затем мы катались на самолете без крыльев. Это у них был тренажер. Каждый залазил и пялился на приборную доску. Было весело. Особенно старпому. Он несколько раз залазил в кабину, кричал:

«От винта!» и озвучивал голосом полет, пикирование и сбрасывание бомб. Потом мы обнимались, целовались и клялись в вечной дружбе. Пили за содружество родов войск. Подводники и летчики – братья навек!

Время пролетело незаметно. Уже глубокой ночью, мы начали собираться до хаты. Все кто живой становились в строй и помогали выносить раненых. От бани до автобуса метров двадцать, но это была снежная мокрая каша. Ноги мокрые насквозь по колено, у кого-то выше. В автобусе обнаружилось, что не хватает старпома. Но я уже знал, где его искать.

Он лежал в самолете без крыльев, в одной простыне, раскинув ноги по бортам, как будто собрался рожать на акушерском столе и храпел. Одевали его как куклу, минут двадцать. Он только мычал. Теперь все в строю. Еще раз пересчитались. Потом недолгое прощание, «на посошок» и обнимашки. Наконец все погрузились и поехали.

Нам еще дали с собой. Самые стойкие пили и вели светские беседы, некоторые уже проспались и тоже вступили в диалог, других тошнило прямо в автобусе. Водителя было очень жалко, натерпелся бедолага. Главное, покормили.

Домой я пришел, перевалявшись в сугробах, обтерев всю побелку в подъезде и в двух облеванных кашне на шее, но чистый, после бани. Шинель нараспашку, шапка набекрень и пакет с подарками. Самое ценное, что было в пакете – это буклеты и вымпелы, которые подарили моему начальнику. Он был мне благодарен, буклеты были ему очень дороги. Кстати, второе кашне тоже его.

С утра на службу! И вот я сижу в кабинете, и заглядывает командир. Видок у нас еще тот, да еще и «морем» пахнет. Он садится на диванчик, напротив меня и говорит:

«Андрей! Че за херня!?»

И показывает мне свои ноги. Я перегибаюсь через стол, смотрю и падаю обратно в кресло. На одной ноге у него наш, офицерский морской сапог на молнии, а на другой какой-то летный башмак на шнурках. Причем одетые оба на голую ногу. Оказывается, домой командир не пошел, а ночевал в одном из кабинетов. Так что не переобулся. Ну, посмеялись немного. Затем спрямились. Командир пошел на склад переобуваться, а я за работу. Служба превыше всего! Теперь мы ждали летчиков с ответным визитом.

Корабль – это отдельная история, отдельная песня в жизни любого подводника. Мои друзья надводники называют нас «люди из бидона». У нас в отличие от них многое по-другому из-за специфики службы. Но есть и общее. Самое главное на корабле всегда есть место юмору. Всегда есть над чем посмеяться и на ком оторваться.