Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 2

— «День был прекрасный, просто чудесный, — читала она своим старшим и младшим , — конечно, не без пустяковых огорчений, но в целом у меня был прекрасный день».

Чтение вслух было коротким мигом покоя для учительницы. Ребята ждали ее чтения, и в классе воцарялась тишина. Нередко кто-то из младших засыпал, убаюканный ее размеренным голосом. Но что касается остального дня, то у мадам Дюмейе не было иллюзий: она выдерживала его благодаря маленьким таблеточкам, прописанным доктором Дюбуа-Гереном. Месье Сент-Ив не предложил ей продолжать сеансы психотерапии, и она никак не могла понять почему. Может, он решил, что она слишком стара и не может извлечь из них пользу? Или не верит, что она способна измениться? Эта мысль ее огорчала. Иногда она сравнивала себя с тетей Мими из книжки, та тоже была полна самых добрых намерений, но все-таки никто ее не любил. Как раз в этот вторник мадам Дюмейе читала, как тетя Мими пытается завоевать сердца троих ребятишек, которых ей доверили, подарками.

— «„Берите, это для вас“. Я получила кошелек, Рике — свисток, а Эстель — чудную рабочую шкатулку, обтянутую синей кожей, гораздо красивее наших с Рике подарков, ну да ладно. Рике попробовал свой свисток — звук получился очень печальным. Он положил свисток в карман. А Эстель в восторге открывала и закрывала шкатулку, перечисляя свои сокровища: ножницы, наперсток, большая игла для тесьмы… В общем, конца им не было. Интересно, тетя Мими думает, что подарки помогут все забыть?»

— Учительница! Райя… Райя… смотрите!

Мадам Дюмейе тяжело вздохнула. Стоит кончить чтение, и ни минуты покоя!

— Что опять такое, Жанно?

— Райя взяла желтый фломастер!

Мадам Дюмейе подошла к девчушке. Она заканчивала раскрашивать картинку из мультика «Холодное сердце». Райя нарядила Анну в розовую кофточку и теперь, к изумлению своего соседа, старательно раскрашивала желтым юбку.

— Какая красота! — обрадовалась учительница.

Райя чуть приподняла голову и улыбнулась ей одним уголком губ, впервые за этот учебный год.

— Учительница, это же… это же… это же лучше, чем черный? — повторял Жанно.

Девочка положила фломастер и застенчиво протянула раскраску мадам Дюмейе. It’s a gift.

— Спасибо, Райя, ты очень меня порадовала. Ты прав, Жанно, желтый гораздо лучше черного. А теперь, старшие, приготовьтесь, мы закончим контрольную по математике.

Когда речь шла о счете и задачах, Поля обычно не надо было просить, но сейчас мадам Дюмейе увидела, что он сидит, подперев щеку кулаком, и ничего не делает.

— Поль, ты что, спишь?

— Сплю, — ответил он, но не потому, что хотел нагрубить учительнице.

Он и вправду мало спал этой ночью. У отца, по словам Поля, он жил бомжом с тех пор, как в его комнате поселили младенца брата. Поль спал в гостиной на кресле-кровати. Мало того, что у него не было своего угла, он еще слышал все, что происходит вокруг, а главное, все телефонные разговоры, потому что телефон тоже находился в гостиной. Вчера вечером, часов в девять, когда он читал старую Алисину книжку из серии «Люблю читать», зазвонил телефон. Когда Поль понял, что звонит мама, он навострил уши. Мама была главной любовью его жизни, его сокровенной тайной, болью и радостью. Маму нельзя было обижать.

Луизе нелегко дался этот телефонный звонок. Она знала, что ее ожидает сражение, и от одной мысли об этом ей хотелось заплакать.

— Почему так поздно звонишь? Целый день была свободна! — сразу накинулся на нее Жером.

Конечно, он чуть не сказал «лентяйничала». У Луизы сразу перехватило горло от обиды, но она себе напомнила: нельзя отвечать на провокации. Она скажет только то, что необходимо. А необходимо сказать, что в отношении детей они должны соблюдать условия их официального договора, заключенного через адвоката.

— Ах вот оно что! А благополучие детей тебя не волнует?! — тут же возмутился Жером и пустился в путаные, но агрессивные объяснения, дескать, он ущемлен в своих родительских правах, потому что, в отличие от нее, он, будучи коммерсантом, по субботам работает (у Жерома был магазинчик фотопринадлежностей и рамок), вот почему он хочет видеть своих детей по воскресеньям. К тому же Пэмпренель не может ОДНА заниматься по субботам Алисой, Полем и малышом Ахиллом. Она перегружена. Так что логика, здравый смысл и любовь к детям требуют, чтобы Луиза была с детьми ВСЕ субботы, а он — ВСЕ воскресенья! Выходило, что выходные у Луизы вообще испарялись, а у Жерома вторым выходным все равно оставался понедельник, день, когда он закрывал магазин. Сначала Луиза отступила было перед штормовым напором слов, но потом стойко выдержала ветер и волны, повторяя одну и ту же фразу: по закону одни выходные твои, вторые мои. Поль слышал, как отец назвал маму эгоисткой, сказал, что она «ведет сомнительный образ жизни» и калечит детей. Когда Жером повесил трубку, он встретил взгляд сына и услышал его слова:

— Спаситель никогда так не кричит.

Так что поутру Поль подумал, что в подвале вместе с Жово ему будет гораздо лучше, чем на кресле-кровати в отцовской гостиной.

Алиса смотрела на все на это другими глазами, потому что у нее была своя комната, и она с некоторых пор подружилась с Пэмпренель. У них было три неиссякаемых источника для разговоров. Во-первых, Ютуб.

— Знаешь Нормана?

— Смотришь Сиприена? [57] Норман и Сиприен — известные блогеры на Ютубе.

— Отпад.

— Улет.

— А «Игрок на чердаке»? [58] Видеоблог на Ютубе.

— Супер.

— Класс.

И так далее.

Во-вторых, прыщи.

— Паста не помогла.

— Я тебя отведу к своему дерматологу. Она крутая.

В-третьих, ОН, то есть Спаситель Сент-Ив.

— Ну и как там у НЕГО?

Алиса, забыв свою сдержанность, выкладывала все подряд, сдавая мать. Рассказала о Габене на чердаке, о Жово с мешком в подвале, рассказала о несметном количестве хомяков. Сама того не понимая, она снабжала отца боеприпасами, чтобы он потом попрекал Луизу «сомнительным образом жизни».

А Пэмпренель оказалась злопамятной. После последней консультации у Спасителя она сначала успокоилась. Ей понравились его слова: «Шанс есть у каждого, и свой вы заслужили». Но стоило ей отойти чуть подальше от дома на улице Мюрлен, как ей стало очень стыдно из-за того, что ее вычислили, и ее захлестнула новая волна ревности.

Примерно то же самое произошло в прошлый вторник и с мадам Каэн, матерью Самюэля. Она ушла от Спасителя, а в ушах у нее звучали его слова: «Мы неплохо продвинулись, мадам Каэн, будем так держаться». Но вскоре к ней вернулась привычная подозрительность. Этот человек хотел встать между ней и ее сыном. Нет, не этого она от него ждала.

— Самюэль?

Подросток снова сидел один в приемной психолога и на оклик едва приподнялся со стула.