Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 2

— Не стоит. У нее очень опытный психиатр и очень бдительные родители.

— Понял, — кивнул Спаситель, окаменев от язвительной иронии Бландины.

Ей стало его жалко.

— Можем поговорить о чем-нибудь еще, если хочешь.

— Да? И о чем же?

— Может, о Пуллипах, — не слишком уверенно предложила девочка.

— Да, кстати, я хотел тебе сказать, что заходил на Ютуб и… У тебя какой ник?

— МисфитПуллип89.

— Так это ты? Восемнадцать тысяч подписчиков? «Убийца у порога»?

Бландина улыбнулась, привстав со стула.

— Вы смотрели, да?

— Но это же гениа-а-ально! «Смертельная любовь»!

— Сценарий мы писали вместе с Луной, — сообщила она тоном профессионала. — Думаем сделать второй сезон. Но нужен перерыв. Трудная работа.

Наконец-то Спаситель мог, как задумал, поговорить с Бландиной о будущем, о киношколе, профессии сценариста или режиссера. Раздувая потихоньку искорку, можно разжечь большой костер. Бландина оживилась, воодушевилась, развеселилась.

— Видел? Мы с тобой все слопали! — И она помахала пустым пакетиком у Спасителя перед носом.

— Любишь меня дразнить, да?

— Я вас просто люблю. Если не поженимся с Луной, выйду замуж за чернокожего.

— Приятно слышать разумные речи.

Уходя, она почувствовала угрызения совести, обернулась и сказала:

— Мы забыли о Марго.

— Это ТВОЯ консультация, Бландина.

Спаситель услышал, что мадемуазель Жовановик уже вошла в приемную, на десять минут раньше назначенного времени. «Возможно, собирается просмотреть свои записи, прежде чем начнет говорить?» — подумал он. Его забавляла добросовестность молодой женщины. А ему нужно было хоть несколько минут посидеть в кресле, ни о чем не думая, помассировать веки, подержать на них теплые ладони. В дверь постучали.

— Да? — откликнулся он удивленно.

Мадемуазель Жовановик приоткрыла дверь и заглянула в кабинет:

— Вы обо мне забыли?

— Что вы! Но вы пришли на десять минут раньше. — Спаситель всеми силами старался не показать раздражения. — Как правило, я сам выхожу и приглашаю пациента.

— Извините, пожалуйста, — сказала она, ничуть не смущаясь. — Я боюсь, что не успею все рассказать за три четверти часа.

Спаситель жестом пригласил ее сесть.

— Всю эту неделю я размышляла над своей темой.

— Вашей темой?

— Да. Каким образом можно распознать любовь?

— Но психотерапия — это не школьное сочинение. И гораздо лучше, если вы будете говорить о том, что спонтанно приходит вам в голову. Без всякой подготовки.

— Но я вообще ничего не скажу, если не подготовлюсь.

— Почему вы об этом спрашиваете? Хотите получить совет?

— Я хотела бы знать, как выбрать нужного человека и не ошибиться.

— Вы знаете историю об одной романтичной девушке, которая решила, что полюбит английского лорда, когда встретится с ним на поле ромашек?

— Нет.

Спаситель сидел молча, и Фредерике пришлось задать вопрос:

— И что же с ней произошло?

— Она все еще сидит на поле среди ромашек.

Мадемуазель Жовановик сухо улыбнулась и спросила, какое это имеет отношение к ее теме.

— Возможно, никакого, — признал Спаситель. — Просто вспомнилось. Думаю, вам приходится взвешивать каждое слово, когда вы говорите с покупателями в ювелирном магазине, с хозяйкой магазина и даже со своей мамой. Отпустите себя хотя бы здесь, Фредерика. — Он впервые назвал молодую женщину по имени.

— Ненавижу свое имя! — воскликнула она сердито.

— Фредерика?

— Фредерика Жовановик. Имя противное и фамилия дурацкая. А уж вместе!..

— Зато вы сами умница.

— Почему это?

— Выбрали свой путь. Справились с семейным роком.

— И какое это имеет отношение к моему имени?

— Не знаю. Просто пришло в голову, и все.

— Значит, вы говорите невесть что? — сама себе не веря, спросила Фредерика.

— Болтаю, что придет в голову.

— Мама ненавидит разболтанность. Когда я все время плакала о своем Филу, мама мне говорила: «Ты разболталась. Возьми себя в руки».

— Вы ей сказали про аборт?

— Нет, что вы! Для нее аборт — преступление. Именно поэтому она вынуждена была меня оставить.

— Вынуждена?

— Когда мне было лет четырнадцать или пятнадцать, я страшно ее разозлила, уж не помню чем, и она мне сказала: «Лучше бы я сделала аборт, чем терпеть от тебя такое!»

— А как вы теперь ладите с мамой?

— Я вынуждена была к ней переехать.

— Вынуждены?

— Скажем, меня это устраивало. Я сэкономила на квартплате. Но что за нелепый у нас разговор! — жалобно простонала она. — Я хотела говорить о любви, а мы говорим о квартире. Кстати, я не понимаю, почему я все-таки осталась.

— Здесь?

— Нет, у мамы. Мне двадцать девять. Как можно встретить великую любовь, если жить в вечных дочках? «Когда вернешься? Кто такой Марк, который тебе звонит? Ты же не наденешь эту юбку на работу?» И потом, она разрушает все мои надежды. «Мужчины, они такие-сякие. Любовь вспыхнет и погаснет, скажи спасибо, если года на два хватит…»

В конце консультации мадемуазель Жовановик, собиравшаяся порассуждать о высоких материях, решила, что займется поиском маленькой квартирки. И как можно скорее.

— И я опять заведу себе кошку. А то у мамы аллергия на кошачью шерсть.

Значит, Фредерика не возьмет хомячка. Никогда ему от них не избавиться! Почему он их сразу не утопил?

Рабочий день у Спасителя закончился, и он отправился к «мальчишкам». За ужином он старательно изучал Жово на предмет сходства с мадемуазель Жовановик. И не нашел ни малейшего, даже самого приблизительного. Луиза говорила о фотографии, на которой молодой Жово держит за руку девочку. Если это мать Фредерики, то, может, она похожа на нее? Но под каким предлогом попросить показать фотографию?

— Что собираетесь с ними делать? — спросил Жово после ужина, кивнув на клетку мадам Гюставии.

— Троих удалось пристроить, — ответил Спаситель.

Один Райе. Один для внука мадам Дюмейе. Один Алисе, которая на самом деле не хочет никаких хомяков.

— Разорюсь на одних клетках. Их же всех нужно рассадить до того, как они начнут размножаться.

— Семь клеток, — подсчитал Жово с усмешкой.

— М-м-м-м…

Габен собирался уже подняться на чердак, но Спаситель его остановил:

— Завтра встанешь в семь. Твой классный руководитель прислал мне твое расписание. В четверг у тебя в восемь физика. Потом химия.

— А я думал, у нас каникулы…

— Перестань валять дурака. А то мадам Сандоз позвонит в социальную службу.

— И кто эта гражданка? — поинтересовался Жово грозным тоном, предупреждающим: «Не тронь наших».

— Школьная медсестра, — сказал Спаситель и почувствовал, что должен непременно добавить: — Очень добрая женщина.

— Папа, пап! — прервал их Лазарь, с ходу врезавшись в разговор. — Я знаю, что в марше дальше!