Евгений Мороков - Отчаянный марафон

— Макс, ты чо там наделал? Мы договорились на пятерку. Саша с Кириллом уже сняли деньги и ехали сюда на такси. — Ян стоял ближе всех к калитке.

— Да, Макс, мы уже сняли деньги. Может, они все-таки согласятся? — сказала Саша.

— Давайте еще раз попробуем, — воодушевленно сказал Кирилл.

— Ребят! Забейте! Все нормально, я все равно сейчас буду спать. Спасибо вам большое. Не переживайте, там уже ничего не произойдет! Мне надо идти, до завтра.

— Набери, как что узнаешь, — крикнул Ян вдогонку.

— Договорились.

Я подошел к двери, делая последнюю тягу. Окурок полетел в урну. Несколько вдохов полуночного воздуха, пару секунд тишины — все, что нужно.

— Пора идти, — с непонятной мне нотой грусти и неловкости произнес полицейский.

— Домой бы сейчас, в кровать, — поднимаясь по ступенькам, сказал я.

— Не переживай. Поспишь сейчас, а в обед придет участковый и отпустит тебя. Сон тебе сейчас не повредит.

Он провел меня до камеры, а после того, как я расшнуровал обувь, — он исчез. Мне стало тоскливо, что последнее знакомое лицо сбежало. Камера открылась, мрак внутри не внушал доверия, но обратного пути не было.

В камере со мной находился только один человек. Свободная футболка, спортивные брюки, шлепанцы на босу ногу, трясущиеся худые руки и огромные помутневшие глаза — таким был мой сосед. Я ничего не сказал ему, лег на деревянную лавку в надежде немного подремать, вот только нервное постукивание пальцев о дерево не давало мне уйти в себя.

— Мужик, ты можешь перестать посылать сигналы в космос? — казалось, что стены играют в настольный теннис моим голосом.

— Что? — ответил он. — Я тут уже целую вечность. Когда они меня отпустят? — резкий сухой голос поднялся к потолку.

— Да что с вами такое, — сказал я себе под нос. — Пожалуйста, не стучи по дереву. Мне нужен сон.

— Как скажешь, друг. Но ты скажи, когда меня отпустят?

— Кто знает, кто знает.

Изумрудный потолок не уходил во мрак благодаря одной тусклой лампочке. Вот появился один круг света, затем второй, правда, не такой яркий, а дальше еще и еще. Правда света не хватит на все круги. Глаза закрывались, а сон не хотел приходить. Все сейчас возвращаются домой немного выпившие, уставшие, с эмоциями после очередного спектакля, сыгранного мной. Они могут испытывать разные чувства, но я знаю, что будет потом. Снова фразы про алкоголь, взросление, взяться за ум, усердней работать. Неизменчивая цикличность в словах друзей. Неизменчивое восприятие мира, где есть правила и некие стандарты. Как же это надоело. Вечные споры и непонимания. Необдуманное нравоучение ближнего своего. Наши слова перестали быть плодами, они превратились в назойливых мух. Мы не думаем, прежде чем сказать, не обогащаем слова и мысли, не развиваем мышление. Нам подавай готовый продукт. Кто-то где-то услышал, кому-то сказал, упрекнул, попрекнул, вычитал — так работает ход идей в голове. Все любят копаться внутри других душ. Их огромные лопаты рубят человека на куски. Только ради чего? Ради насмешки? Унижения? Чувства собственного величия? В наши дни не существует индивидуальности, лишь подражание.

Затылок начинал болеть от жесткой поверхности. Я повернулся на левый бок, использовал две руки как подушку и уткнулся в стенку. Желтые тусклые лучи падали на зеленую краску, где я увидел надпись, сделанную черным маркером. Достав телефон, включив фонарик, я обнаружил небольшое стихотворение:

Если ты лежишь здесь, мой измученный друг,

Не печалься, не грусти, отгони этих сук.

Твоя жизнь лишь твоя, остальное неважно.

Все подохнут за алчность, продадут за бумажку.

Ну а нам еще пить да гулять, как скотам.

По утрам, чтобы стыдно, а при смерти х** там!

Уличная поэзия, не размещенная на белоснежной и толстой бумаге. Люди перенасытятся и умрут в своих копиях копий. Хотя какая разница? Если все, что мы можем, — это оставить след в обезьяннике подмосковного УВД.

Утром я проснулся от жуткой головной боли и тошноты. Тысячи муравьев создавали гнезда, пожирая голову. Нельзя двигаться, иначе весь алкоголь останется на цементном полу, в этой закрытой будке, где валяется обезвоженное тело. Хотелось пить, блевать, спать, жрать, купаться, выпрыгнуть из головы и застрелиться. Так начинается трезвое утро.

Спустя тридцать минут мне удалось перевалиться на правый бок, теплые слюни предвещали начало беды. Два смачных плевка, глубокий вдох, затем еще и еще. Можно было попробовать присесть. Я словно официант с подносом десятка коктейлей «Б-52», которому надо дойти до столика и не смешать ингредиенты. Смертельно опасный номер, но мне удалось. Плевок, выдох, холодная стена и желание выпить воды — все, что крутилось в голове.

— Эй, друг, у тебя есть чО? — заикаясь, произнес сосед.

— Нет, приятель, с этими вопросами не ко мне. — Его трясло, как первые стиральные машины в ванной комнате.

— Я уже тут целую вечность, вечнооость, — иссохшие руки растирали плечи. Он смотрел под себя, не подняв головы.

— Всякое бывает, — мне становилось хуже, после произнесенного слова меня все больше тошнило.

— У меня дома жена, дочь. Праздник же, — его манера общения напоминала мои первые попытки тронуться с места на машине. — День победы — сцепление, газ, тормоз, газ, тормоз, заглох. — Вот зачем я здесь? Кому я нахрен нужен. Отвалите от меня. В городе столько криминала. Они за мелочь забирают. Денег надо было. Не оказалось с собой.

— Всякое бывает. — Его голос превратился в любительскую игру на скрипке, терзающую полуживую голову.

Через пару часов дежурный открыл дверь, и сосед сбежал от меня, не сказав ни слова. Мне удалось раздобыть бутылку воды, набранную из-под крана в туалете. Пять глотков осушили бутылку наполовину, оставив отвратительный привкус хлорки. Я придвинулся к решетке в надежде хоть как-то избавиться от боли в глазах. Яркий весенний свет расстелился на замызганном линолеуме прямо перед решеткой. Грязные окна мешали насладиться красками солнца, напоминая, где я и кто я.

Часы на телефоне показывали начало первого. Оставалось примерно два часа до прихода участкового, отвечающего за район больницы. Я договорился с Яном, чтобы он заехал ко мне домой, забрал паспорт и доставил его в пункт назначения. Кинув телефон в карман, отключив звук и вибрацию — никаких разговоров, я прилег на любимую кровать, прихватив подушку в виде бутылки.

Стены создавали некий гул. Никого рядом, только они, безразличные и отстраненные. Разговаривают между собой, не давая мне уснуть. На потолке появились первые кадры фильма «Обманутые души». В главных ролях: Лиза и близкие люди. Мне досталась роль антагониста, где я вирус, заражающий их на пути к счастливой жизни. Сколько криков, слез и волнения может принести один человек в чью-то жизнь. Иногда мне хотелось бы, чтобы они никогда не встречались со мной, не были мне родственниками, друзьями, а стали бы знакомыми, где я всего лишь скорый поезд на их маленькой станции. Где главная фраза: «Поезд проследует без остановки». Им не повезло со мной, но зато мне повезло с ними, и, пока они есть, я обязан хоть немного держать жизнь под контролем.